Глава 60
В офис отдела кадров я бежала с колотящимся как у зайчишки-трусишки сердцем. Мне все казалось, что из-за угла появится Горский или подкараулит меня прямо перед нужной мне дверью. Приемная генерального директора располагалась двумя этажами выше, и Горскому по сути на этом этаже делать было нечего, если только он не планировал выловить меня. Но я от него ожидала чего угодно, в том числе и этого. Похоже, у меня появилась паранойя.
Я отдала кадровичке заявление и предупредила, что с сегодняшнего числа я на больничном. Она пыталась отправить меня к Горскому, чтобы он согласовал увольнение, но я прекрасно знала свои права и, естественно, никуда не пошла. Ей ничего не оставалось, кроме как принять заявление.
Больничный мне открыла хорошая женщина-терапевт, которая вошла в положение матери-одиночки. Я не собиралась так наглеть, но в сложившейся ситуации это было единственным выходом не видеть рожу Горского. Так что, официально на меня свалился острый бронхит.
Вернувшись домой, я застала Антоныча и Даньку в гостиной. Антоныч разгадывал кроссворды, а Данька катал паровозик по полу. Старик отвлекался от своего занятия, чтобы перекинуться с ним парой фраз.
— Мы позавтракали уже, почитали книжку, — отчитался Антоныч. — Сегодня Данька — ранний птах.
— Спасибо вам большое. Вы очень выручили, — сказала я, опускаясь в кресло.
— Мне не сложно. Ну как, успешно съездила?
— Да. Заявление подала. Вот теперь думаю, не плохо ли я поступила. Там работы очень много. А я ушла и оставила его без помощника. Дела не передала. Сбежала просто. И его даже не предупредила.
— Кать, ты всегда думаешь о других, — Антоныч сдвинул очки на нос и посмотрел поверх них. — А о тебе кто подумает? Даже не переживай по этому поводу. У него контора большая, найдет, кого посадить на твое место.
На журнальном столике тоскливо пиликнул оставленный мной телефон.
Пришло сообщение от Горского.
«Екатерина Сергеевна, рабочий день уже начался. Где вы?»
Немного подумав, я набрала:
«Доброе утро. Сегодня я подала заявление об увольнении».
«Причина?»
Он дурак совсем, что ли? Считает, что после того, что он наговорил, я как ни в чем не бывало продолжу носить ему кофе и разгребать головняки? Подумать только, его даже фраза, что он самый худший из мужчин, что у меня были, не смутила? Худший? Ну и фиг с ним! Работаем дальше.
Однако в ответ надо было написать что-то приличное. Я ограничилась кратким сообщением: «Семейные обстоятельства».
В принципе это даже и не совсем неправда. Объявился же у Данечки отец. После стольких лет. Чем не обстоятельство?
Следующим утром я повела Даню в садик. Конечно, можно было поваляться дома, устроить выходной, немного прийти в себя, но я не хотела нарушать привычный режим ребенка.
— А бабушка почему не плишла? — спросил Данька, сидя на скамеечке в коридоре и старательно натягивая дутики.
— Потому что бабушка устала и решила отдохнуть, — спокойно ответила я, помогая ему с застежками.
— От меня устала?
— Нет, сынок, ей тяжело каждый день ездить по холоду. Нам же ее беречь надо.
— А на лаботу тебе не надо?
— Я попозже поеду. После того, как тебя отвезу в садик, — с улыбкой соврала я.
— А давай не в садик. А давай к тебе на лаботу. Ты будешь лаботать, а я буду Викасепанычу помогать мультики смотлеть?
— Давай в другой раз.
Когда мы вышли из дома, я поняла, что неправильно рассчитала время. Данька тащился как маленькая клячонка, вертя головой во все стороны и норовя загрести рукавичкой снег. С такими темпами мы на завтрак точно опоздаем и придется выслушивать тираду от воспитателей о том, как важно приходить вовремя.
— Викасепаныч! Викасепаныч! — вдруг радостно закричал Данька и потащил меня назад.
— Нет там никого, Дань. Просто похожая черная машина, — оглянувшись, ответила я и продолжила идти в направлении остановки.
Все же непонятная тревога заставила меня оглянуться еще раз. В этот момент машина тронулась с места, и на душе тут же заскребли кошки.
Майбах двигался поразительно медленно, с нашей черепашьей скоростью. Когда он поравнялся с нами, черное тонированное стекло опустилось, и я увидела Горского собственной персоной.
— Викасепаныч! — радостно завизжал Данька. — Я же говолил, что это он! А ты не велила!