Монахиня Серафима (Зражевская)
До встречи с владыкой Антонием я окормлялась у иеромонаха Никона (Воробьева)[147], с которым меня познакомила в конце 40-х матушка Сергия[148]. Я работала тогда на кафедре гистологии во 2-ом Московском медицинском институте. Во время войны на прифронтовой полосе я заболела сыпняком, у меня развилась болезнь спинного мозга, и в 42-м году я получила инвалидность.
Духовную атмосферу в окружении отца Никона я восприняла с большой радостью. Это соответствовало моей натуре. Первое послушание у меня было такое: закончить диссертацию. Она все время висела надо мной не знаю какой тяжестью. Душа моя к науке не лежала. Я была убеждена, что если ученый христианин, то он и мыслит с помощью Божией, а если не христианин, то он мыслит по-вражьи. И тот и другой опираются на одни и те же факты, но выводы делают разные. Поэтому-то атеисты преследовали генетиков — генетика открывает путь к Священному Писанию, дает основу для понимания, что все в мире развивается по Промыслу Божьему… Это было время, когда сажали врачей — «врагов народа», и я значилась в списке на арест. Отец Никон, узнав, что мне грозит, говорил: «Только от веры не отрекайтесь ни в коем случае». Мама моя очень переживала, я была для нее единственной опорой. Младшая сестра трагически погибла, Сусанна[149] еще не возвратилась из ссылки… По тем временам это большое везение, что меня не арестовали.
У отца Никона в городе Гагарине (Гжатске) была махонькая комнатка. В ней он всегда очень долго молился. От отца Никона я получила очень многое. Он шел путем Иисусовой молитвы и имел на этом пути благодатные дары. Очень серьезно изучал труды Игнатия Брянчанинова. Был горячим подвижником. Служба церковная стала для меня по-настоящему ощутимой благодаря отцу Никону. Все так считали, священники в том числе, что службы его необычны. У него был явный дар молитвы. Даже вечерние и утренние молитвы он как-то особенно читал. Иногда говорил: «Прочитали правило», а иногда: «Помолились» — когда дух настоящей молитвы ощущался.
Когда диссертация была закончена, отец Никон дал мне другое послушание: «Все читать и выписывать на тему покаяния». А потом он стал давать мне деловые поручения, которые Господь сподобил выполнить, и это для меня большая радость. Я возила из Москвы в Гжатск иконы для его храма. Их давал мне отец Александр из храма Ильи Обыденного, который был самым первым моим духовником. Привезла целый иконостас. Это очень преобразило храм отца Никона. А сень над Царскими вратами я привезла ему из Загорска от отца Тихона[150]. Потом начала возить в Гжатск стройматериал для церкви.
Отношения наши с отцом Никоном были непростыми. Были у нас разногласия по вопросам науки. Да и враг, как всегда, устраивал козни. Отец Никон слышал много лживых наветов в мой адрес, о чем он сам мне потом рассказывал. Когда отец Никон был уже тяжело болен и жить ему оставалось недолго, он попросил меня приехать — хотел убедиться, что у меня нет на него обиды. Он терпел ужасные грудные боли, мучился бессонницей. Отец Никон говорил прямо, что он уже хочет умереть, что все, что можно было сделать, он сделал. На девятый день после смерти я приезжала к нему на могилу. Из разговора с его келейницей поняла, что отец Никон провидел мой будущий постриг.
В то время жила под Загорском одна матушка, была она калекой от рождения, но имела от Господа большие дары. Я к ней пришла с вопросом, кого мне можно избрать духовником. Назвала троих. А матушка сказала: «Поживи одна пока». Я была удивлена ее ответом. А оказалось, Господь готовил мне встречу с владыкой Антонием. Вскоре меня познакомила с ним москвичка Клавдия Георгиевна Поварнина, которая с детства знала владыку. Ее отец был его другом. Владыке про меня рассказали. Он помолился и разрешил приехать. После этой встречи я стала его духовной дочерью. Было это в 1961-м году, мне тогда исполнилось 48 лет.
Меня очень привлекал молитвенный настрой владыки. Молился он необыкновенно. Матушка Антония всегда благоговела перед его молитвой. Владыка занимался Иисусовой молитвой, имел большие духовные плоды от нее. Клавдия Георгиевна рассказывала, что ей довелось своими глазами видеть, как владыка после молитвы был окружен ореолом света.
147
Игумен Никон Гжатский (Воробьев; 1894–1963) — известный подвижник и старец. Учился в Петербургском невропатологическом институте на врача-психиатра, а затем в Московской Духовной Академии. Принял монашество в 1931 г. Арестован в 1933 г. и сослан в сибирские лагеря. В 40-х годах служил в г. Козельске. Последние годы жизни провел в г. Гжатске, где снискал большую любовь как пастырь и духовник, окормляя многочисленных духовных чад. Письма о. Никона, неоднократно издававшиеся в последние годы, представляют собой немалую духовную ценность.
148
Монахиня Сергия (Татьяна Ивановна Клименко) — автор книги «Минувшее развертывает свиток…» М., 1998 г.
149
Инокиня Сусанна (Зражевская) — родная сестра матушки Серафимы, постриженица владыки Антония.
150
Протоиерей Тихон Пелих (1895–1983) — сын кузнеца, осиротевший с детства. В 20-е годы, учась в институте в Москве, был прихожанином Марфо-Мариинской обители, после закрытия которой духовник поручил ему хранить антиминсы ее храмов. С 1930 г. преподавал в Загорске и также получил на хранение антиминсы Троице-Сергиевой Лавры от ее наместника — священномученика Кронида (Любимова; 1858–1937). В 1947 г. был рукоположен во иерея и до конца своих дней служил в храмах Московской епархии. Состоял в многолетней дружбе и переписке с епископом-исповедником Вениамином (Миловым).