Настойчивый призыв к трезвой рассудительности мы слышим и сегодня. Например, в письмах псково-печерского архимандрита Иоанна (Крестьянкина): «Одно из самых важных и нужных нам дарований от Бога есть дар рассуждения, — это и в житейских делах необходимо, а наипаче в духовной жизни… Ослабь свое молитвенное правило непременно. Ведь когда начинают творить Иисусову молитву и одновременно сохраняют в душе и сердце страсти, может случиться и психическое повреждение. Так что все делай с советом и с учетом своего самочувствия… В наше время никак нельзя браться за подвиг, да еще самочинно — гордыня до такой степени помрачила умы и чувства, что ничего, кроме пагубы, эти подвиги не дают»{5}.
Что касается замены читаемого по молитвеннику правила молитвой Иисусовой, то на эту тему находим отклик в писаниях прп. Исаака Сирина: «Не признай праздностью умножение занятий молитвой непарительной (чуждой развлечения), сосредоточенной (внимательной) и продолжительной по той причине, что ты при этом уменьшил псалмопение… Если благопоспешится тебе молитва, то она заменяет собой правило, состоящее из молитвословий»{6}.
По этому же поводу наш современник митрополит Сурожский Антоний (Блюм) в одной из своих бесед замечает: «Когда читаешь „Добротолюбие“ или жития некоторых святых, встречаешь такие фразы: своди уставную молитву на предельный минимум и дай простор Иисусовой молитве. Если попробуешь докопаться, что же этот отец Церкви называет „минимумом“, то вот вам пример. Григорий Синаит пишет, что надо свести уставную молитву к абсолютному минимуму: всего-то читай полунощницу, утренние молитвы, утреню, вечерню и повечерие… После того как ты спокойно отмолился какие-нибудь восемь часов, у тебя остается, вероятно, десяток часов на Иисусову молитву. Но тут надо сообразить, что то, что он называет сокращением устава до минимума, для нас соответствует доведению устава до беспредельного максимума… Когда мы читаем у отцов Церкви: оставь отчасти уставную молитву, — мы из этого заключаем: ох, чу́дно! Я не буду молиться ни вечером, ни утром, заведу четки, и все будет хорошо. Вот тут-то и нет! Отцы очень настаивают на том, что надо долго навыкать параллельно уставной молитве и Иисусовой молитве, потому что уставная молитва питает нас иначе, чем Иисусова молитва, питает нас на другом плане»{7}.
Нередко в наставлениях святых отцов и подвижников встречается поощрение к так называемому «непрестанному правилу», исполняемому вне всяких подсчетов и сроков. О таком опыте свидетельствуют, например, слова известного старца-пустынника Илариона Кавказского[8]: «Я имел целью именно соединить свое сердце, или внутреннего человека, с Господом. Для этого имел днем и ночью и во всякое время непрестанное упражнение в том, чтобы произносить велелепное и достопоклоняемое имя Господа Иисуса, говоря обычную Иисусову молитву… Ради оной я оставил решительно всякое другое, какое бы то ни было, духовное упражнение. Она составляет службу мою и день и ночь — в каком бы положении ни находился: ходя, сидя и лежа, а только усердно стараюсь, чтобы в сердце всегда носить сладчайшее имя Спасителя»{8}.[9]
2. Воздержание (К стр. 33)
Всестороннее самоограничение является основанием христианского подвига. Обратившись к древнему Уставу свт. Василия Великого, мы встречаем следующие положения: «Намеревающимся жить благочестно необходим закон воздержания. Сие видно, во-первых, из того, что Апостол причисляет воздержание к плодам духовным (Гал. 5:23), потом из того, что Апостол воздержанию приписывает успех в непорочности служения… Да и умерщвление и порабощение плоти ничем не производится так успешно, как воздержанием… Не пользует безумному сладость, по Соломонову слову (Притч. 19:10)… И первое преслушание случилось с человеком от невоздержности. Все же святые имеют свидетельство о своем воздержании. Вся жизнь святых и блаженных людей, пример Самого Господа в пришествие Его во плоти, научают нас воздержанию… Воздержание есть истребление греха, отчуждение от страстей, умерщвление тела даже до самых естественных ощущений и пожеланий — начало духовной жизни; оно предуготовляет вечные блага»{9}.
8
Схимонах Иларион Кавказский (1846–1916) — кавказский отшельник, автор известной книги «На горах Кавказа», запечатлевшей опыт многих отцов-исихастов. Отец Иларион более 20-ти лет провел на Афоне в Пантелеймоновом монастыре. Вместе со своим старцем о. Дисидерием переселился на Кавказ в Ново-Афонский монастырь. Вскоре с благословения старцев о. Дисидерий и его ученик удалились в горы для безмолвия, где о. Иларион записывал беседы своего наставника о молитве. Эти записи и легли в основу знаменитой книги, впервые изданной в 1907 г. После кончины старца о. Иларион еще четверть века странствовал по Кавказу и вел суровую отшельническую жизнь, имея при себе лишь мешок с сухарями, чайник и топорик. В 1899 г. им основана Покровская община в местечке Темные Буки между Анапой и Новороссийском, которая в 1904 г. была преобразована в монастырь.
Книга о. Илариона послужила поводом к возникшим в 1912 г. богословским спорам, связанным с учением об имени Божием. Но эти события не могут умалить значения самой книги — уникального аскетического труда, проникнутого высокой духовной поэзией и отражающего светлый облик ее автора — истинного созерцателя.
Прп. Варсонофий Оптинский, благословивший издание этой книги, рассказывал: «Есть прекрасная книга, описывающая действие молитвы. Происхождение ее таково… Отец Дисидерий имел одного ученика [схимон. Илариона], с которым вел беседы о внутреннем делании… Когда пришел третий афонец — о. Венедикт, то нашел все эти беседы в рукописях. Ему пришло в голову издать их, и с этим предложением он приехал к нам в скит. Не имея средств, достаточных для этого предприятия, я направил его к Великой Княгине Елизавете Феодоровне, которая и доставила ему возможность издать эту прекрасную книгу. [Книга издавалась на личные средства прпмч. Елизаветы.] Несколько экземпляров ее есть у меня, и я могу дать кое-кому. Эту книгу надо прочесть несколько раз, чтобы вполне воспринять всю глубину ее содержания. Она должна доставить громадное наслаждение людям, имеющим склонность к созерцательной жизни; дай Бог, чтобы чтение принесло вам не только высокое духовное наслаждение, но также и помощь в деле спасения своей души… Все описанное в его книге заслуживает полного доверия как дознанное им на опыте».
Прав. Иоанн Кронштадтский одобрял труд о. Илариона «и осудил всех стоящих против этой книги». На вопрос, стоит ли читать ее, он отвечал: — «Книга интересна и назидательна!» При этом о. Иоанн, отмечая неправоту сторонников учения имяславия (имябожия), высказывался о них снисходительно: «Они — не богословы: не сумели сформулировать».
Книга о. Илариона ценилась такими людьми, как прп. Кукша Одесский, св. прав. Михаил Новоселов, митрополит Трифон (Туркестанов), митрополит Вениамин (Федченков), архиепископ Феофан (Быстров), епископ Феодор (Поздеевский), схиигумен Герман (Гомзин) и другие. Вместе с тем, догматическая неточность отдельных богословских построений автора явилась для некоторых читателей соблазном, что способствовало возникновению учения, осужденного Св. Синодом (18.05.1913). Протоиерей Георгий Флоровский считает, что причиной к недоразумению послужила недостаточная корректность некоторых формулировок в описании аскетической практики и что мысль о присутствии в имени Бога Самого Бога была для о. Илариона, «по-видимому, не столько богословским утверждением, сколько простым описанием молитвенной реальности».
В связи с этим известный валаамский старец схиигумен Иоанн (Алексеев) в частном письме (1947 г.) дает такой совет: «В книге „На горах Кавказа“ пропусти в предисловии с половины 11 стр. до половины 17 стр., еще 3-ю и 4-ю главу и ответ на рецензию, пункт 1. В указанных местах вкралась ошибка. Враг подзадорил автора; книга очень назидательная, я частенько в нее заглядываю, ибо видно, что писал не умом, но чувством и вкушал духовные плоды от единого на потребу».
Об отношении прп. Силуана Афонского к событиям афонской смуты свидетельствует его сотаинник: «Нося в сердце своем сладчайшее имя Христа постоянно, так как молитва Иисусова никогда не прекращала в нем своего действия, он, однако, удалялся от всякого спора о природе этого имени. Он знал, что через молитву Иисусову приходит в сердце благодать Святого Духа, что призывание Божественного имени Иисуса освящает всего человека, попаляя в нем страсти, но от догматической интерпретации переживаемого им опыта он уклонялся, боясь „ошибиться в мысленном рассуждении“». А схиигумен Герман (Гомзин), настоятель Зосимовой пустыни, в ответ на запрос Св. Синода по этой проблеме отвечал: «Молитва Иисусова есть дело сокровенное, а потому поднятый вопрос следовало бы покрыть любовью».
Следует отметить, что в 1914 г. суд Московской Синодальной Конторы под председательством свт. Макария (Невского) вынес группе имяславцев оправдательный приговор (Указ Св. Синода № 4136 от. 24.05.1914). Прещения были сняты с тех, кто исповедал, что чужд почитания имени Божия как носителя сущности Божией, но признает, что через имя Божие, как через образ Его, действует благодать Божия (проявляется энергия Его). Однако при этом Синодальным Определением (№ 4136 и № 2670) подтверждалось осуждение имябожничества и его приверженцев, отождествляющих имя Бога с Его сущностью.