Начинающему оно может показаться очень трудным. Но оно поддается изучению и притом так, что оно в дальнейшем приводит к автоматическим мыслительным процессам, когда больной приходит к врачу и жалуется ему на расстройства в определенной области. Само собой разумеется, что это в большей мере справедливо по отношению к специальностям, применяющим оперативное лечение, т. е. хирургии, гинекологии, офтальмологии, а также и деятельности практического врача не специалиста, и не только потому, что он тоже вынужден производить вмешательства, но прежде всего потому, что обыкновенно именно он ставит первый диагноз и тем самым часто решает судьбу больного. Итак, для практики анатомия должна быть топографической, так как она принимает во взимание расположение органов и их взаимные отношения.
Изучение медицины начинается с анатомии; так и должно быть; ведь медицина начинается с анатомии. При работе на трупах также выясняется, пригоден ли молодой студент для своей будущей деятельности, и при этом обыкновенно можно усмотреть и охватывающее его вдохновение. Работу на трупах не может заменить ничто: ни анатомические препараты, хранящиеся в консервирующих растворах, ни рисунки в атласе. Каждый врач мыслит анатомически.
Hyrtl писал в 1860 г.: «Альфой и омегой медицинской науки является анатомия. Все, что лежит между ними, относится к клинике. Но отношение анатомии к медицине в целом не следует понимать так, словно для того, чтобы сделаться хорошим врачом достаточно хорошей анатомической школы. Как и всякое другое научное исследование, анатомия, конечно, представляет ценность сама по себе. Но ее ценность не всеобъемлющая. Медицина может гордиться очень большими успехами, достигнутыми не благодаря анатомии и физиологии. В науке не бывает ни великого, ни малого. Все представляет ценность только как часть целого, способствующая развитию и завоеванию этого целого. Когда завершение будет достигнуто и будет ли оно достигнуто вообще, сказать трудно, и нам приходится запастись терпением. Пока же нам следует удовлетворяться данным состоянием медицины, которая, пока не получит лучших основ, стоит на собственных ногах, идет вперед, руководствуясь опытом, и заимствует у науки жизни то, что уже пришло время использовать. Это последнее ей щедро предлагает анатомия».
Вполне понятно, что Hyrtl своими исследованиями почти завершил здание анатомии. Путем рассечения трупов было возможно прибавить лишь немногое. Тайны строения человеческого тела, насколько их можно было видеть невооруженным глазом, были раскрыты (макроскептическая анатомия); о строении тканей давала представление микроскопическая анатомия, гистология, после того как Антоний ван Левенгук (1632–1723) создал систему линз, многократно увеличивавшую мелкие организмы.
Микроскопическая анатомия дополняет и расширяет макроскопическую; она приобрела большое значение также и для клинической медицины, на что потребовался большой срок. Вначале было изучено все многообразие строения элементарных составных частей органов, т. е. клеток. Учению о клетках (цитология) положили начало Шлейден (1804–1881) и Шванн (1810 -1882), доказавшие, что у растений и животных все органы построены из клеток. Но только Вирхов (1821 —1902) превратил это учение в монументальное здание в комплексе медицины, создал новое основание для этой науки.
В последнее время было придумано слово «вирховианство»; под этим названием имеют в виду тех ученых, которые не склонны принимать во внимание последние достижения биологии и физиологии, поскольку о них возможно упомянуть в связи с целлюлярной патологией Вирхова и с его учением о клетке. Сам Вирхов к этому уже не имеет никакого отношения. В свое время он не мог предложить большего, чем то, что его гений тогда был в состоянии создать. Задачей следующего поколения было продвинуться вперед и в имевшихся к тому времени данных исправить именно то, что нуждалось в исправлении и дополнении.
Сам Вирхов признал, что его учения о клетке, основанного только на анатомических данных, недостаточно, чтобы создать патологию. Он требовал продолжения, которое, однако, оказалось возможным только много десятков лет спустя, когда появились новые методы исследования и новые мысли. Это произошло приблизительно в 20‑х годах XX века, когда возникла новая цитология, которая вначале должна была помогать распознаванию болезней. Говорить о цитологии впервые можно было после того, как ученые научились различать клетки крови и использовали это с диагностическими целями. В дальнейшем на основании этого была создана своего рода дополнительная гистология, которая затем достигла своего развития. Она представляет особую ценность для определенных областей. Такова цитология костного мозга, лимфатических узлов, отделяемого бронхов. Здесь данные исследования клеток имеют решающее значение для диагноза. Это же следует сказать о методе, который предложил Papanicolaou; исследование соскоба со слизистой оболочки шейки матки — после соответствующей окраски — позволяет с большой степенью вероятности ставить диагноз рака матки.