Не зная, как объяснить этот переход, Уоллес должен был допустить направлявшее заранее человека к высшей цели «некое интеллигентное высшее существо». А отсюда неумолимо потребовалось распространить действие этого существа и на весь мир. Иначе говоря, Уоллес полностью пришёл к Декарту.
Но его ссылка на первоначальную бесполезность и вредность для организма человеческих благоприобретений может быть сопоставлена с тем, что в наше время обнаружили в онтогенезе человека последовательные материалисты-психологи во Франции А. Валлон и другие: на пути развития от чисто животных действий к человеческой мысли вторжение этой последней вместе с речью не только не даёт ребёнку сразу ничего полезного, но является сначала фактором, лишь разрушающим прежнюю систему приспособлений к среде, в этом смысле вредным[39]. Но наука XIX в. не знала бы даже, как подступиться к таким головоломкам, не попадая в плен картезианства. Уоллес попал в этот плен.
В сознании Дарвина, конечно, идея обезьяночеловека Геккеля — Фохта не была как-либо прямо связана с таким направлением мысли Уоллеса. Однако близ Дарвина находился его друг анатом-эволюционист Гексли, не выдвинувший идеи обезьяночеловека и ограничившийся доказательством родства антропоидов, особенно горилл, с человеком. Выступление Уоллеса могло послужить лишь одним из толчков для выбора Дарвина в пользу Гексли, хотя и с указанной выше оговоркой о том, что речь может идти о происхождении человека лишь от ископаемой формы антропоидов, даже не близкой к ныне живущим. Чем глубже относить этот переход в прошлое, тем психологически менее слово «обезьяна» вызывает живой образ, а становится только палеонтологическим понятием.
В «Происхождении человека» Дарвин берётся реконструировать лишь «древних родоначальников человека» на той стадии, когда они ещё имели хвосты, т. е. задолго до ответвления ныне живущей антропоидной группы. А вместе с тем скачок уступает место эволюции. Ведь рассматривать ближайшее звено в цепи — значит видеть скачок, а рассматривать цепь — видеть, что «природа не делает скачков».
Дарвин предпочёл элиминировать обезьяночеловека, перенеся центр тяжести с ближайшего звена цепи на цепь в целом — на идею постепенных превращений предков человека при качественной однородности психических способностей животных и человека. Что касается полезности или бесполезности физических отличий человека, то в этом вопросе Дарвин в «Происхождении человека» уже без труда атаковал Уоллеса.
Была и вторая причина отказа Дарвина от обезьяночеловека. Он был идейно, а потому и лично очень глубоко связан с выдающимся геологом Ч. Ляйелем. Двухтомное сочинение Ляйеля «Основы геологии» было одним из научных оснований формирования теории происхождения видов Дарвина, на что он сам указал в «Автобиографии». Гексли даже утверждал: «Величайшее произведение Дарвина есть результат неуклонного приложения к биологии руководящих идей и метода „Основ геологии“»[40]. И вот Ляйель теперь тоже обратился к вопросу о человеке. Но не о филогении, а о геологической датировке древнейших следов деятельности человека.
Кстати, религиозный Ляйель очень неохотно отказался от представления о человеке как о «падшем ангеле» в пользу горького «мы просто орангутаны», хоть и усовершенствовавшиеся. Он присоединился к эволюционизму, по его же словам, «скорее рассудком, чем чувством и воображением». Родство с обезьяной ему претило, он предпочёл бы скорее согласиться с тем, что человек упал, чем с тем, что он поднялся[41]. Ляйель нашёл известное утешение, доказывая, что случилось это уже очень давно. В книге «Древность человека» (1863 г.) он показал, что каменные орудия залегают в непотревоженных слоях земли четвертичной эпохи вместе с костями вымерших видов животных. Это был решающий акт в спорах о древности находимых человеческих изделий, и Дарвин через Ляйеля был полностью в курсе этой научной проблемы, развивавшейся параллельно с проблемой морфологического антропогенеза. Согласование этих двух параллельных рядов знания надолго (вплоть до наших дней) стало наисложнейшей внутренней задачей науки о начале человека.
Уже конец XVIII в. в связи с прогрессом геологии ознаменовался идеей, что находимые там и тут, особенно на отмелях и обрывах рек, а также в пещерах, искусственно обработанные камни свидетельствуют о геологически древнем обитании на Земле человека — до «всемирного потопа», неизмеримо раньше, чем предусмотрено библией. В 1797 г. английский натуралист Д. Фрере сделал наблюдения и в 1800 г. опубликовал выводы, что расколотые кремни вперемешку с костями древних животных свидетельствуют о существовании человека в очень отдалённом от нас времени. Но это сообщение осталось почти незамеченным и только в 1872 г. было извлечено из забвения.
40
Цит. по: Некрасов А. Д. Работа Ч. Дарвина над «Происхождением видов». // Дарвин Ч. Собр. соч. Т. 1. С. 22.