Воронежская губернія весьма сходна съ Курскою: Новохоперскъ, Павловскъ, Богучары, по говору, почти не отличаются отъ донскихъ станицъ, а Валуйки — отъ Харькова. Сильное вліяніе малорускаго наречія замѣтно по всей губерніи, которая населилась при Алексѣѣ Михайловичѣ и Петрѣ I: первый выселилъ туда мастеровыхъ, военныхъ людей, боярскихъ дѣтей; второй — матросовъ, стрѣльцовъ, рабочихъ, также боярскихъ дѣтей, отказывавшихся отъ службы; они впослѣдствіи изъ однодворцевъ обращены на окладъ, и все это смѣшалось съ малорусами.
Здѣсь также: йонъ ходить, яны́ гаво́рють, яна пеке́ть, при чемъ это е не измѣняется въ ё. Агонь (г = h) жгеть, іонъ яго стереге́ть; іонъ ки́ня’ палкуй, яна уйде́; іонъ лазяить, ѣздяить, (въ Оренб. и др. восточ. ѣздіютъ); наѣлси, или наѣ́уси; дралси́, не бойси́; въ прилаг. произн. г какъ пишутъ: старага, малага, си́няга; у лѣ́ся (въ лѣсу), у городя, у поля; въ мене (у меня), въ тебѣ (у тебя), повтру́ (поутру); Хведотъ, Хвилипъ, куфня; но говорятъ: ахабка, бахромка; на рѣчки, у мужичкя́ и пр. Существ. срд. р. склоняются: дѣловъ, мѣстовъ, но гов. яѣцъ (яицъ), а къ нимъ идутъ прилагательныя въ родѣ женскомъ: куриная яйцо, чистая лицо, а нерѣдко и окончаніе о измѣняется на а: ета сѣна зеленая, проса крупна, пшена желтая такая, масла горькая; ружье добрая, да и дорогая; моя паште́нье; словомъ, здѣсь средн, рода нѣтъ: платье, сѣдло, зеркало — все женскаго.
Собствено воронежскихъ словъ, кажется, нѣтъ; или они довольно общи, или перенесены съ Дона, изъ Малоросіи и пр. Вотъ говоръ въ Нижнедѣвицкѣ:
Здарова, дядя Алдо́ха! Що, ай пашени́цу вазнлъ у городъ? — А то що жъ? — Ну а пачаму атдавалъ? Па дисяти съ двугривянымъ, во́сямъ у грябло! — А нашихъ рабятъ съ пашаномъ видялъ, щой? — Дядя Митяй сустрѣлси на базаря, калачи рабятишкамъ умѣ́стя пакупа́ли. Ну, послалъ жа намъ Господь сухмённая лѣта! Хлѣбушкя у поля какъ ва́рамъ павари́ла! Солнушкя-та жаря, жаря, ажно невсутерпь прихо́дя!
Въ Тамбовской, губерніи, далеко растянувшейся по полуденнику, Елатьма, Темниковъ и частію самый Шацкъ, на сѣверѣ, принадлежатъ, по говору, къ Мурому и Касимову, а вся половина южнѣе Тамбова — къ Воронежу, отъ котораго и вообще Тамбовъ, по наречію, весьма мало отличается. Въ бо́льшей части губерніи средній родъ замѣняется женскимъ; творительнаго падежа для предметовъ одушевленныхъ не знаютъ, а обходятся безъ него; един. ч. всегда идетъ вмѣсто мн. ч., въ видѣ собирательнаго; въ глаголахъ, г, к, не измѣняются при спряженіи (іонъ бягеть, мы стерягемъ, сяку, сякешь и пр.); яны́ хо́дють, возють, шутють; прич. дѣйств. и страд. наст. врем. вообще въ народѣ мало въ ходу, а здѣсь ихъ нѣтъ вовсе; глаг. дѣйств., означающіе работу, употребляются въ образѣ возвр.: попаха́ться, пошиться, попрясться; любятъ сокращенья, глотая буквы и слоги; не только па́-ка (поди-ко), гля́-ка, слы(-шишь), ньякъ (не какъ), но и: табѣн-чалъ, тебѣ чаялось и пр.
Тамбовцы не замѣняютъ л въ концѣ 3 л. глг. буквою в, а предлоговъ: въ, у, обычно не путаютъ. Напѣвъ не противный, но въ одномъ словѣ нерѣдко два-три слога долгихъ и съ удареньемъ.[4]
Въ Темниковѣ не любятъ х и замѣняютъ его буквою к; вмѣсто ою, ею творит. пад. оканчиваютъ на уй, юй: кашуй, морковьюй, мамынькуй; гыварить, зызванить, бырада́, мынастырь; даже кыкъ, вмѣсто какъ. У Кадома есть небольшой слѣдъ цоканья: прочь, произносится почти какъ процъ. И въ Козловѣ очень жалуютъ ы, замѣняя имъ много, гласныхъ, а что́ произносятъ щи. Вообще, воронежскій говоръ: што, ешто́ (еще), тамбовскій: щё, щи, ища́.
Особыя слова́: по́русъ — быкъ; хрёкъ — кабанъ; уполо́хъ — набатъ; ряха — щеголиха (противное неряхѣ); порядня — порядокъ; перепелесый — пестрый; корецъ — ковшъ; ко́ндырь — рукавные отвороты; косови́ца — покосъ; вага — рычагъ; дрюкъ — дубина; игрецъ — параличъ, нечистый; и́знавись (изневѣсть) — нечаянно.
Въ Пензенской говорятъ вообще такъ: Лихо́ва та челл’эка ни кличишь; ишь-ты, я ныня у́тромъ збусыка́лси, чуть брезжитца, и гдѣ-та ища на зори́чки вскачилъ; и все ганашился на базаръ свисти́ маченцу́ дися́такъ-другой, читьвирика́ съ три мучи́цы дику́шнай (гречневой), да патничи́шка рибяты нады́сь сваляли, прада́ть; а сибѣ купить тажъ пану́ждилась: та дикатьку́, та соли, та штё, для дама́шняга дѣла, павиденьи-ти наши висти́мы, зна’шь. Вотъ мая стару́ха и батъ: вить тибѣ да го́роду тристись нада ня близка; семъ-ка́шички сваримъ съ саламъ, аль нивѣ́ска запуститъ лапшицы; пабу́здай, животъ крѣпши, дакъ на-серцы лекши... и пр.