Дети леса
Сыро в хате, нетоплено. Будто боится мать дымом печной трубы чужой, недобрый взгляд привлечь. Низенькие окна тряпкой занавешены – случись что на улице, и не узнаешь. Слышно только, как собаки лают да как из автомата изредка тарахтят… Ну и крики. Этого мальчик больше всего боится – криков бабьих. Поэтому и нечего в окно глядеть. «Чего там хорошего углядишь?» – говорит мамка.
Когда фрицы пришли, она заранее уж всё знала. Дверь открыла сама – зачем ломать-то? Хорошая дверь, может, и пригодится ещё. Не ей, так детям. У неё спрашивали что-то, но она всё плечами пожимала – не ведаю, мол. И ушла с ними, не повернулась к детям даже.
Ну а в последний раз, там, у бывшего сельсовета, мальчик её и не видел, считай. Сестра ему глаза рукой закрыла. Вскрикнула, сама лицом ему в макушку зарываясь, и потащила домой – пошли, братик, не смотри, братик!
Мальчик упирается, он мать увидеть хочет. Головой вертит – где мамка-то? Где? Вдруг платок её – васильковый, приметный – мелькнул вроде… Мамка!!!
– Тшшш! – девочка постарше. Она всё помнит, знает, от чего малый во сне вскрикивает. – Цiшэй, цiшэй…
Среди ночи костёр ведь не разведёшь – ярок больно, в лесу издали заметен. Подтаскивает девочка постелю свою к углям поближе, обнимает брата, чтобы теплее было. Не спит мальчик, возится. Сказку ему рассказать, что ли?
– Ён высокi, нават вышэй за дрэвы. I ходзiць як нелюдзь задам на адной назе. Чуеш, як вярхушкi дрэваў шумяць? Дык гэта ён, лешы, iх трасе!
– Навошта?
– А я пачым ведаю? Гляздiць, мо, хто тут ня сьпiць… А як убачыць, дык хапае! Вось i сьпi. Ды цiха! Зранку мужыкi вернуцца, паесьцi прынясуць. Сьпi![1]
Мальчику спать не хочется. Хочется есть. Кипятком надолго живот не обманешь – вон он как урчит, хлеба просит! Эх, скорее бы утро… Но глаза всё равно закрыл, притворился спящим. Вдруг и правда леший высматривает сверху, кто не спит?
Мальчик прижался к старшей сестре, спрятал нос от холода в ворот телогрейки и старательно засопел.
Костёр потух. Девочка ругала себя, что не уследила ночью, не уберегла его. Скоро отряд с вёски вернётся, а огня-то и нет! Растяпа, скажут. Мы тебя за старшую оставили, а ты…
Пришлось расковырять торбу, на которой они с братишкой спали, и достать оттуда сухой соломы. Окоченевшими пальцами долго чиркала кресалом, потом раздувала огонь, а солома всё не занималась, только горько дымила и тлела, пока наконец не показался первый язычок пламени, почти сразу и исчезнувший. Но за ним потянулись и другие, и вот уже греются ладошки у небольшого костерка, ждут дети…
Ближе к полудню девочка начала волноваться. Долго они что-то… Как бы не случилось чего с отрядом!.. Да не! Не могли они попасться! Может, просто провианта больше взяли, вот и идут медленно. Зато уж теперь до зимы еда будет! А зимой придут солдаты и помогут партизанам… И всех фрицев выгонят.
Она и брату так сказала. Мол, долго идут – значит, много на себе несут. И сало будет, и сахар, и сухари! Мальчик кивнул и разулыбался.
Солнце, так и не выйдя из белой мглы, повернуло к вечеру. А верхушки деревьев опять качались, как прошлой ночью, гудели, стонали от натуги, словно ломал их кто. Птицы метались меж беспокойных стволов и зло перекликивались. И вдруг в один миг всё прекратилось… Стало тихо так внезапно, что дети сжались, будто от автоматной очереди, и оглянулись. К партизанской поляне из леса вышел старик. И хоть и не вровень он был с самыми высокими соснами – а так, просто высокий старик – но мальчик сразу догадался, что это и есть леший.
Леший, не глядя на детей, присел у костра. Помолчал. Потом, как бы примеряя древесные свои губы к человечьей речи, проскрипел:
– Цiкать вам трэба.
– Дзядуля, куды ж мы пойдзём? Мы з брацiкам партызан чакаем!
– Не прыйдуць яны.
– Як жа гэта? Дзеда, ты праўду кажаш?[2]
Не ответив, леший встал и направился в гущу дерев. Мальчик бросился за ним.
– Дзядуля-лешы, дзядуля-лешы, пастой![3]
Догнав, мальчик обхватил его за ногу и зашептал:
– Дзядуля-лешы, я цябе пазнаў! Ты ўсё можаш, схавай нас з сястрой ад фрыцаў! Не кiдай нас тута, дзядуля-лешы![4]
Лесовик ох как не любил вмешиваться в людские дела. Не слишком-то он и различал пришлых и местных – тех, которых утром эти пришлые и добивали у самого леса. Глянул только, не задела ли случайная пуля какое дерево, и полез к себе в дупло спать. Но потом устыдился. А что если пришлые и до этих, маленьких, доберутся? Нет, такого он у себя в лесу не допустит! Надо предупредить. А потом спать, конечно. Зима скоро…
1
– Он высокий, даже выше деревьев. И ходит не как люди, а задом и на одной ноге. Слышишь, верхушки деревьев шумят? Так это он, леший, их трясёт!
– Зачем?
– А я откуда знаю? Смотрит, может, кто тут не спит… А как увидит, так и хватает! Вот и спи. И тихо! Утром мужики вернутся, поесть принесут. Спи!
2
– Бежать вам надо.
– Дедушка, куда же мы пойдём? Мы с братишкой партизанов ждём!
– Не придут они.
– Да как же?.. Дедушка, ты правду говоришь?
4
– Дедушка-леший, я узнал тебя! Ты всё можешь, спрячь нас с сестрой от фрицев! Не бросай нас тут, дедушка-леший!