По приказу Филиппа Красивого в 1307 году все тамплиеры по всей Франции были в один день арестованы, и против них были выдвинуты фантастические обвинения: якобы тайные обряды ордена требовали от них попирания Христа, плевания на крест, магического союза с дьяволом и проч. До какой-то степени эти обвинения исходили из суеверий того времени, однако в то же время на них лежит ясная печать ни перед чем не останавливающихся интриг легистов. Их наверняка привлекало богатство тамплиеров, и они набросились на него как на желанную добычу.
При этом отнюдь не исключено, что Филипп Красивый верил многому из того, что говорилось о тамплиерах в народе (их упрекали в светскости и гордыне, в темных обрядах и многом другом). Однако главной причиной его вмешательства наверняка было то, что, как и в спорах с Бонифацием, он считал себя самым избранным защитником христианства, самым христианским королем, правом и обязанностью которого является прямое вмешательство в дела церкви. Сначала Филипп пытался натравить на тамплиеров папу Климента V, однако когда тот не проявил желания действовать, взял судьбу ордена в свои руки.
Представляется, впрочем, что самую большую роль в решении короля сыграли все-таки деньги. По некоторым данным, Филипп Красивый был должен тамплиерам огромные суммы.
"Суд", которому было подвергнуто несколько сотен тамплиеров, заключался в пытках, лживых обещаниях милости и выуживания признаний во всевозможных преступлениях. Сам великий магистр ордена Жак Молэ в ходе такого "судебного процесса" признался в отрицании Христа и плевании на крест. Когда Климент V проявил несмелое желание устроить церковный инквизиторский процесс, тамплиеры начали массово отказываться от своих признаний. Слабый папа не сумел, однако, защитить их достаточно энергично, и по королевскому приказу более пятидесяти членов ордена было сожжено на костре "за отказ от признанных преступлений".
После этого Климент V, снова собравшись с силами, созвал в октябре 1311 года в некогда главном городе аллоброгов Вьенне общий церковный собор, который должен был окончательно разобраться с делом тамплиеров. Под давлением французского двора было принято наконец решение упразднить орден тамплиеров, а его имущество конфисковать, что и произошло в апреле 1312 года. Первоначально конфискованные средства предусматривалось перевести другому ордену и употребить для организации новых крестовых походов, однако большая часть этого огромного имущества досталась наконец самому Филиппу и другим монархам, которые, по совету Филиппа, тоже запретили на своих территориях орден тамплиеров и поживились на их богатстве.
Был сожжен и великий магистр ордена Жак Молэ. Как передавалось потом из уст в уста, на костре он призвал Климента V и Филиппа Красивого на божий суд до года и дня. Папа действительно скончался через несколько недель после этого. А спустя пару месяцев за ним последовал 47-летний французский король... Варварство, с которым велся процесс против тамплиеров, превышало даже меру средневекового невежества, и в этом контексте историческая фигура Филиппа Красивого предстает перед нами в зловещем свете. Тем более, что, по свидетельству Йозефа Шусты, этот король "умел и в кругу собственной семьи, по отношению к женам своих сыновей, сделать фальшивое обвинение орудием мрачной жестокости".
Неудивительно, впрочем, что многие французские историки стараются очистить Филиппа Красивого. При этом утверждается, что тамплиеры были наказаны справедливо, так как они изменили своим военным задачам крестоносцев, заделавшись банкирами. Однако как увязать эту версию с тем, что ни одному из тамплиеров не было предъявлено на процессе обвинение ни в чем подобном?
ГДЕ КОНЧАЕТСЯ ЗАГАДКА... Дать объективную характеристику французскому королю Филиппу IV Красивому очень нелегко. Кажется, он ставит порой в тупик и историков. Тот же Шуста, приведя мнение современников короля о том, что он был игрушкой в руках советников, добавляет: "Напротив, можно возразить, что многолетняя цепь успехов Филиппова правления вряд ли была бы возможна без существенного участия самого правителя, в котором некоторые историки усматривают первое предвестие абсолютизма нового времени".
Кинаст утверждает: "...при всей смелости его планов, кажется, что чрезвычайное усиление государственных средств власти как будто помутило его мысль относительно достижимого. Его правление, при всей его трезвой жесткости, окутано в то же время химерической дымкой. Он не умел сосредотачивать свои усилия на большой цели".
В чем же заключается "загадка" Филиппа IV? Были обусловлены странные дела, происходившие в период его правления, его собственной волей или они творились по инициативе его советников? Слабым или сильным королем был Филипп? Сам ли он решал дела или только слушался своих советников?
Кажется, и на этот раз, как часто бывает, правда лежит где-то посредине. В каждом из высказанных предположений есть доля правды.
Из многих дошедших до нас источников и свидетельств современников, которые приводит в своей обширной монографии о Филиппе Красивом французский историк Жан Фавье, следует, что королевские настроения менялись, как апрельская погода. Иногда он был решительным и властным, не терпел возражений, иногда (еще чаще) был молчалив до апатии и целиком подчинялся своим советникам. Или, точнее, придерживался их советов.
Современник короля Бернар Сэссэ, в частности, пишет:
"Наш король подобен филину -- птице красивейшей, но бесполезной. Не знает ничего другого, как смотреть на людей пристально, ничего не говоря".
В 1300 году к Филиппу Красивому привели фландрского графа Ги де Дампьера, который, по мнению французского королевского двора, нарушил свои вассальные обязательства и вступил в конфликт с феодальным правом. Летописец так рассказывает об этой аудиенции:
"Когда граф и его семейство въехали во двор и спешились, герцог Савойский подвел их к королю. Король долго смотрел на них, но не сказал ни слова. Потом отпустил, приказав заточить графа в темницу в Компьени".
Однако Филипп не всегда был таким. Иногда он даже проявлял чувство юмора на свой лад.
Когда приор из Шезы Пьер де Паре направлялся с дипломатической миссией в Рим, кто-то из членов королевского совета предложил поручить ему убить Бонифация VIII. На что Филипп Красивый заявил: "Упаси бог! Ничего подобного приор не сделает -- ведь ему грозило бы, что он сам станет тогда епископом или даже папой. Идите, приор, и руководствуйтесь инструкциями, которые вы получили".
Такие -- скорее анекдотические -- случаи не только дорисовывают изменчивость настроений Филиппа IV, но и соответствуют его "демонстративно-величественным манерам", которые отмечают у короля его современники.
Эти манеры, впрочем, могли быть обусловлены и тем фактом, что Филипп получил титул короля почти еще подростком, и неудивительно, что он изрядно вскружил ему голову.
Нас, впрочем, больше интересует изменчивость его настроений, о которой говорит почти каждое свидетельство современников Филиппа.
Эта изменчивость вполне определенно свидетельствует о том, что Филипп Красивый был циклотимного склада и имел склонности к маниакальной депрессии. Можно даже сказать, что речь шла о легкой форме маниакально - депрессивного психоза, которая еще не требует специальной психотерапии. В маниакальном состоянии он был говорлив, обладал чувством юмора и решал государственные дела с уверенностью истинного правителя. Зато в состоянии депрессии (более продолжительной, чем обычно) был молчалив до апатии, и за него решали другие. Эта смена королевских настроений наверняка не прошла незамеченной, и ею умело пользовались его советники.
Подобные случаи маниакально-депрессивных психозов достаточно часты, а поскольку они, как правило, не попадают в поле зрения психиатров и не лечатся, то доставляют немало проблем как самому пациенту, так и, прежде всего, его окружению. И, разумеется, чем большей властью обладает такой пациент, тем худшие последствия может иметь его болезнь для ближайшего окружения и всего общества.