— Как-нибудь.
— Погоди, так нельзя, мало ли что. Я сейчас сюда санинструктора дерну, — засуетился Волкодав.
— А вот это, Володя, лишнее. Чем меньше обо мне знают, тем надежнее, — положил конец спору Петр. — И еще. Доложи Селивановскому: в Краснодаре у начальника типографии Бойко лежит мой пакет, в нем список агентов, которых абвер забросил в декабре прошлого года и январе нынешнего. Связник пусть ищет меня в Крымской. Штаб группы находится на бывшем консервном заводе. Пароль — «Поклон от Павла Андреевича». Отзыв — «Как он поживает?». Запомнил?
— И запомнил, и запишу! — заверил Волкодав.
— Мне пора. Выведи так, чтобы бойцы не заметили, куда я девался, — попросил Петр и приподнялся с лавки.
Болезненная гримаса исказила его лицо. Волкодав поспешил подставить плечо. Они выбрались из блиндажа и по ходу сообщения дошли до передовой траншеи. Дождь к этому времени прекратился, и впереди проступили колючие заграждения.
Петр глубоко, как перед прыжком в воду, выдохнул, выбрался на бруствер и, оглянувшись, сказал:
— Волкодав, ты должен придушить этих бешеных псов Канариса! Обещай.
— Сделаю. Они не уйдут, — заверил тот и вдогонку спросил: — Тебя-то как зовут?
— Как того царя.
— Царя? Это которого?
— Нормального, — бросил в ответ Петр и пополз к позиции батальона капитана Дика.
Двести метров нейтральной полосы дались ему нелегко. Он взмок, как мышь, когда наконец услышал немецкую речь. Передохнув, Петр собрал остатки сил, одним рывком преодолел последние метры и сполз в окоп. Несмотря на проснувшуюся боль в плече, его душа ликовала — он выполнил еще одно задание советской контрразведки: рано или поздно диверсанты Рейхера будут обезврежены.
Блиндаж Дика, полковой медик, кружка шнапса, опалившего рот, острая боль в вывихнутом плече и снова изумленное лицо Волкодава путались и мешались в сумеречном сознании Петра, а потом он провалился в бездонную яму.
Утром его разбудил Райхдихт. На лице оберлейтенанта гуляла довольная улыбка. Группа Рейхера благополучно прошла вторую контрольную точку у Геленджика и быстро продвигалась к конечной цели — Туапсе. Дальше задерживаться в расположении батальона капитана Дика не имело смысла. И они, наскоро перекусив, выехали в Крымскую.
Солнце еще не успело подняться из-за гор, и водитель давил на газ, чтобы не попасть под бомбежку. Бешеная тряска отзывалась тупой болью в плече, но Петр старался не обращать на нее внимания. На базу в Крымской они добрались без остановок — русская авиация была бессильна перед плотным туманом. Встретил их сам Штайн. Посочувствовав Петру, он тут же забыл о нем. Сейчас его заботило только одно — успех группы Рейхера.
До очередного выхода на связь радиста группы оставались считаные часы. Наступил вечер. Прошел контрольный срок. Истекло время резервного выхода, а эфир безжизненно молчал. На настойчивые вызовы Пантеры, которые радиоцентр посылал всю ночь, Вольф не отвечал. За окном забрезжил унылый мартовский рассвет, и всем, даже сонно клевавшему над ключом передачи радисту, стало ясно — группа Рейхера стало пятой в печальном списке потерь под Туапсе. Но Штайн упорно гнал прочь эту мысль. Он все еще наделся, что такой ас, как Рейхер, не мог провалиться.
Прошло двое суток, а радист Вольф так и не отозвался на вызовы разведцентра. Все это время Штайн не покидал кабинета и жил надеждой, что группа даст о себе знать. Требовательный звонок телефона ударил по напряженным нервам. В Запорожье потеряли терпение — на связь вышел сам Гемприх. Он был немногословен, его интересовали результаты выполнения операции. Штайну докладывать было нечего, он старательно подыскивал слова, чтобы смягчить справедливый гнев, но они застревали в горле.
— Господин подполковник, позавчера группа находилась в районе Геленджика. Связь была устойчивая…
— Где она сейчас? — перебил Гемприх.
— Затрудняюсь ответить. Пока не удается установить связь.
— Почему?
— Не могу знать.
— А что вы вообще знаете? — взорвался Гемприх и обрушился с обвинениями: — Штайн, вы все развалили! Все! Пятую группу угробили! Что мне прикажете докладывать в Берлин? Что?
— Мы принимаем меры. Мы…
— Какие к черту меры. Теперь приму их я! — прорычал Гемприх.
Штайн пытался еще что-то сказать, но Гемприх не стал слушать и бросил трубку. Спустя сутки из Берлина Пиккенброк разразился разгромной шифровкой, не оставляющей от предыдущей службы и карьеры Штайна камня на камне.
Строго конфиденциально
Лично
Исполняющему обязанности начальнику абвергруппы-102