Я ринулся к зеркалу... Лучше бы я этого не делал! Прямо на глазах мои челюсти вытянулись, деформируясь, мех на морде поредел и как будто растворился, всего за несколько судорожных вдохов.
Меж тем, тянущая дрожь усилилась, к ней добавилось ощущение ползущей плоти. Я попятился к лабораторным столам и посмотрел на руки... Мех на теле тоже исчез, сменяясь темно-серой с изумрудными проблесками чешуей, а отвратительная дрожь, сконцентрировавшись на спине и вокруг хвоста, вытягивала его, утолщая, превращая в мощный, мускулистый, покрытый той же серо-зеленой чешуей хвост пресмыкающегося!
Чтобы не свалиться с ног от добавившейся сзади массы, мне пришлось наклониться вперед, и эта поза почему-то вдруг стала очень удобной, как будто даже привычной! А моя бочкообразная, прикрытая как броней, поясом мощных мышц и чешуйчатой шкурой, грудь, начала ритмично расширяться, засасывая воздух через широченное горло и не менее широченную пасть, усаженную острейшими зубами... И тут я вдруг понял, что за шумом дыхания, не слышу биения собственных сердец!.. Что по ноге потекла горячая струйка... И что дыхание мое вовсе не такое уж и ритмичное, вернее, его и вовсе нет, и что каменная плита стола внезапно прыгнула навстречу моей морде, а подставить онемевшие лапы я просто не могу...
Как же громко хрустят ломающиеся о каменный стол кости черепа!..
— Потрясающе! Рабочий стол разбит! Каменная плита! Как? Как можно разбить каменную плиту?! Джонатан пропал, возможно, убит или похищен! В его лаборатории лежит в беспамятстве какой-то жуткий ящер... Великолепно! — Джек ДеМуле, комендант Цитадели, мул-морф, выказывал недовольство всеми вокруг как всегда громко... даже чересчур громко.
Очнулся я, всем затекшим телом и в особенности пульсирующей головой ощущая, нет буквально прочувствуя каждое слово возмущенной речи коменданта.
О-о-ох!
О каком таком ящере они говорят?
И что за бред мне привиделся? Мне приснилось, будто я надел гемму тиннедов, и начал превращаться во что-то жуткое, а потом упал и разбил голову о каменный стол... Ну, надо же! Это все от настойки валерианового корня. А еще говорят — хороший сон, приятные сновидения! Вот уж действительно, приятные...
И почему они говорят, что я пропал? Я же вот, тут лежу!
Мысли в голове мутились... наверно все еще действовал валериановый корень и я попытался привстать... Только для того, чтобы обнаружить, что не могу шевельнуть ни руками, ни ногами, ни даже хвостом. А попытавшись заговорить, понял, что и пасть моя тщательно зафиксирована поперечной палкой и намордником...
С трудом сфокусировав разбегающиеся глаза, я увидел, Брайана, стоящего на порядочном расстоянии от меня — по сути, на другой стороне комнаты. Енот-морф, бывший сейчас в максимально человекообразной форме, сжимал в лапах рукоять короткого меча и внимательно наблюдал за мной.
— Он очнулся.
— Хорошо, — донесся рокочущий голос Джека. — Теперь он скажет нам кто он, из какого ада взялся и куда дел Джонатана!
Я немного повернул голову, вдруг поняв, что вижу мир в цвете!.. Повернув голову еще, я краем глаза увидел входящего в лабораторию обеспокоенного Смитсона.
— В комнате Джонатана нет, и утром его никто не встречал, — сказал наставник. — Последний раз его видели в едальне ночью, он пошел спать... И все.
— Пф-ф-ф! — высказался Джек. — Если этот ящер убил Джонатана, то куда он дел тело? А если он или его сообщники похитили нашего оленя, то как они его вывели из Цитадели? И зачем? Кому он нужен? Ни денег, ни мозгов, одни древние кости на уме!
Возмущенный такими «предположениями», я попытался заговорить. Увы...
— M-м-м-м-м!!! — только и смог сказать я сквозь намордник.
Огорченный и обозленный несправедливыми и даже более, просто бредовыми наветами, я задергался в путах. Похоже, зря — Брайан, тут же подошел, и приставил острие меча к моей шее.
Я замер.
— М-м-м-м?
Брайан хмыкнул и сказал:
— Джек, может снимем намордник? Кажется, он хочет что-то сказать.
— Нет. Пока мы не обеспечены хоть какой-то магической защитой, никаких послаблений! Ты видел когти у него на ногах?
Я внезапно подумал, что привидевшееся могло не быть сном... Набравшись смелости, повернул голову и краем глаза взглянул на собственные ноги...
Ох!
.........
Продышавшись и сморгнув туман с глаз, я взглянул еще раз. Увиденное не было похоже ни на лапы дракона, ни на ноги ящера Коперника, ни на что-либо виденное мною у других ящеров...
Четыре пальца на каждой ноге, два опорных по бокам, один, маленький, почти на середине лодыжки, и один... Загнутый коготь, шести дюймов2 длиной, обоюдоострый, способный вскрыть доспехи на прямом взмахе и разрезать плоть на обратном... Жуть!
— ... интересно что ты сделал с Джоном?.. — сказал Смитсон, обращаясь, вроде бы ко мне.
Мой слух стал куда менее острым — сказывалось отсутствие внешних ушей. Я хотел сказать ему: «я здесь!» но увы... намордник...
К счастью, именно в эту минуту еще раз скрипнула входная дверь, и седой лис в коричневом балахоне вошел в лабораторию.
— Магус!! — проревел Джек. — Наконец-то!!! Поторопись же!!
Пожилой маг не стал напрасно тратить времени, и я почти мгновенно ощутил онемение, холодной волной пробежавшее по телу, а следом оцепенение, остановившее, лишившее стройности мои мысли...
Заклинание правды.
Как в тумане ощутил я чьи-то лапы, снявшие намордник. Затем раздался голос, проникавший, казалось в самое сердце, столь убедительный, столь проникновенный, что мне всем сердцем захотелось рассказать ему все-все! Как на исповеди! Как самому себе! Нет! Куда больше, чем когда-либо даже самому себе! Ну почему же он так мало спрашивает?! Спроси скорее еще! Я расскажу! Спроси!
— Кто ты?
— Джон. Джонатан. Придворный археолог его светлости лорда Хассана. А еще я его младший каптернамус... А еще я...
Мой голос, вернее шипящее рычание, заменившее его, одиноко разносился по затихшей лаборатории.
— Он не может сказать ничего, кроме правды, Джек, — высказался, наконец, Магус. — Думаю, лучше будет развязать его.
— Подождите. Дайте мне! — зазвучал не менее проникновенно, куда более приятный голос. Приятный? Да я люблю его! Всем сердцем! Мой наставник! Мой самый любимый! Отец, и учитель, и... Я помню, как ты гладил меня, маленького! Я хочу еще... Ну почему ты меня больше не гладишь...
От полноты чувств я даже заплакал, глядя на любимого наставника.
— Джон. Твои мать и отец погибли, когда тебе было семь лет.
— Пять... — прошептал я, сквозь слезы.
— В море Душ.
— Нет, у берегов Сатморской империи.
— И ты совсем их не любил.
— Нет... — тяжелый вздох. — Я любил только тебя учитель... С раннего детства... А еще мечтал вытряхнуть тебя из штанов и отшлепать, так же как ты меня когда-то! А еще хотел, чтобы ты меня погладил... И сейчас хочу... Наставник, погладь меня! Ну, пожалуйста...
— Хватит! — смущенно сказал Смитсон и я послушно замолчал. — Это совершенно определенно Джон.
Оковы и заклинания были немедленно сняты, и я сел на землю, вытянув длинный хвост позади, размял затекшие мышцы и попытался привести в порядок мысли... Ой, как вовремя наставник остановил меня... Еще несколько слов и... Нет, ему не стоит знать о моей постыдной тайне!
Я хотел обхватить голову лапами, чтобы унять круговерть мыслей и совершенно непроизвольно взглянул на них. На мощные лапы, с чудовищными когтями, с короткими, толстыми пальцами, со странными суставами, с буграми мышц, покрытых толстой, чешуйчатой шкурой... И мне стало плохо. Очень плохо.
Так я и сидел, оцепенело глядя поверх длинной морды, на свои чешуйчатые лапы... и ноги... и хвост... Сидел и сидел, пока здравая мысль не забрезжила в моей, тоже чешуйчатой, голове.