Новую эпоху в этой области открыли исследования итальянских филологов — ученика Вителли Николо Фесты[18], к которому вскоре присоединился и сам Вителли[19]. Выступление Фесты вызвало отклики у двух немецких ученых[20]. Итоговой работой стало издание "О невероятном" тем же Фестой в 1902 г. в тойбнеровской серии греческих мифографов[21]. С этого издания сделан наш перевод.
С тех пор сочинение Палефата не привлекало к себе особого интереса. Почти за 90 лет нашего века появилось менее 10 посвященных ему работ, в том числе одно испанское издание. Интереса заслуживает статья голландского исследователя П. Шрийверса, считающего, что Палефат послужил главным источником для Лукреция в его критике мифа[22].
В России Палефат был переведен полностью в первый и последний раз около двухсот лет тому назад[23], причем издатель его снабдил свой перевод обширными комментариями с указанием параллельных мест к сюжетам, затронутым Палефатом, и собственными попытками толкования мифов, объясненных греческим автором. Сейчас перевод Туманского, разумеется, устарел и в научном отношении, и по части языка, но заслуживает упоминания полемика, развернувшаяся между переводчиком и его рецензентом в "Московском журнале"[24], который издавал Н.М. Карамзин. Хотя Туманский отвечал своему рецензенту довольно запальчиво, а порою и неоправданно резко, Карамзин счел нужным поместить его письмо с той целью, "чтобы критика и антикритика приносила пользу нашей литературе" (с. 278). Отводя же обвинения по адресу рецензента, Карамзин писал: "В рецензии на Палефата нет никакой неучтивости: иначе я не поместил бы ее в Московском журнале" и специально указывал, что замечания рецензента "касаются только до книги, а не до особы господина переводчика" (с. 280, 282).
После Туманского отдельные главы из Палефата (XXX — целиком, XXXII и XLIII — в выдержках) перевел в своих "Известиях древних писателей…" В.В. Латышев[25], а затем рассказ о кентаврах (гл. I) подробно изложил в "Истории греческой литературы" В.О. Нилендер[26].
Наконец, шесть глав из Палефата, переведенные Т. Миллер, вошли в сборник "Памятники поздней античной научно-художественной литературы II-V вв." (М., 1964) — надо, впрочем, признать, что даже при самой вольной датировке Палефата едва ли есть основания относить его ко времени Римской империи!
В.Н. Ярхо
О НЕВЕРОЯТНОМ
Вот что я написал о невероятном. Люди легковерные, не будучи приобщены к знанию и мудрости, верят всему, что им говорят; те же, кто по природе наделен умом и любознательностью, считают, что ничего в этом роде случиться не могло. Мне же кажется, что все, о чем говорят, существует, но только не обозначения возникли раньше и нет слова, с которого все началось, а сначала произошло событие и уже затем рассказ о нем. А тех видов и образов, о которых говорят, что некогда они были, а теперь их нет, стало быть, их и не было. Если же что-то где-нибудь и когда-нибудь и возникло, то и теперь оно случается и повторяется. Я, в частности, всегда хвалю писателей Мелисса и Ламиска с Самоса, которые выставляют основополагающий довод: "То, что родилось, то и сейчас существует"[27]. Потом поэты и писатели превратили что-нибудь из случившегося в невероятное и вызывающее удивление ради того, чтобы удивлять[28] людей. Я же уверен, что не может быть таких чудес, о которых говорят, и понимаю дело таким образом, что если бы ничего не произошло, то об этом бы и не говорили.
И вот, обойдя множество стран, я спрашивал у старых людей, что они слышали о каждом из таких случаев, и теперь пишу то, что я узнал о них. Каждую местность я видел сам, какова она в действительности, и написал не по чужим рассказам, а сам везде был и все исследовал.
I. О КЕНТАВРАХ[29]
О кентаврах говорят, что были такие животные, имевшие во всем внешность коня, кроме головы — та была у них человеческая. Однако если кто-нибудь верит, что существовало такое чудовище, то это невозможно. Ибо и природа коня и человека ни в чем не созвучна, и пища у них не похожа, и не могут человеческий рот и глотка пропустить через себя конский корм. Если же такое создание было некогда, оно бы существовало и теперь. Истина же вот в чем.
Когда в Фессалии царствовал Иксион, на горе Пелионе одичало стадо быков, которое делало недоступными окрестности гор. Ибо, вторгаясь в поселения, быки наносили ущерб деревьям и плодам, а вместе с ними губили и домашний скот. Итак, Иксион возвестил, что даст много денег тому, кто истребит этих быков, и какие-то юноши из предгорья, из деревни, называвшейся Туча, придумывают приучить коней к верховой езде. (Ведь раньше они не умели ездить верхом на лошадях, а только запрягали их в повозки.) И вот так, севши на коней, погнали их туда, где находились быки; и, напав на их стадо, стали метать в них копья. Когда быки начинали их преследовать, юноши обращались в бегство (ведь лошади были быстрее быков); когда же быки останавливались, люди, повернув лошадей, снова метали в них копья. И таким-то образом их истребили. Отсюда они и получили название Кентавров, потому что закололи быков[30]. (Вовсе не от внешнего вида быков, ибо у быка нет ничего общего с кентаврами; их внешность представляет смесь коня и человека. Свое имя они получили от совершенного ими дела.)
18
19
22
23
Палефата, греческого писателя, о невероятных сказаниях. Преложил и примечаниями своими изъяснил Федор Туманский… СПб., 1791.
29
Традиционная версия: от соития Иксиона с тучей, которой Зевс придал облик Геры, родился некий Кентавр, соединившийся затем с фессалийскими кобылицами. Отсюда и пошли существа, заимствовавшие верхнюю половину от отца, нижнюю — от матерей. См.
30
Название "кентавры" Палефат производит от глагола — χεντέω "колоть" и существительного ταῦρος "бык".