Харли удивлённо смотрел на рисунок, который свидетельствовал о том, что у Питера есть сестра, потому что «я» было над корявым изображением девочки в фиолетовом платьице и с двумя коричневыми хвостиками. Почему он ни разу об этом не упоминал? Как, впрочем, и о своих маме и папе. Так, мельком как-то раз упоминал, что они существуют, но особо не распространялся.
— У тебя есть сестра? — Харли удивлённо посмотрел на Питера, который уже что-то возмущённо печатал в своём телефоне.
— А? Да, да, — Питер рассеяно кивнул, убирая телефон в задний карман. — Я не говорил разве? Представляешь, эта хитрюга сговорилась с папой и наплела мне, что якобы случайно схватила мои ключи со стола, а сама отнесла их ему, чтобы сделать копию и разыграть меня!
— Моя сестра до такого бы не додумалась, — Харли фыркнул. — Ей сейчас четырнадцать, но, вообще-то, должно было быть девять. Ну, типа, по моим ощущениям. Из-за скачка. А твоей сколько?
Питер удивлённо моргнул, глядя на Харли. Они как-то ни разу не касались темы скачка. Потому что, ну, спрашивать у человека, был ли он мёртв — не очень этично. Нет, Питер, конечно, знал, что Харли тоже был «вне зоны доступа» в те пять лет, но всё равно немного был не готов.
— Мор-мор шесть, она, ну, родилась через год после щелчка, — Питер пожал плечами. — Я возвращаюсь и папа такой: «Смотри, у тебя есть сестра, правда круто?» — она стала моей любимой крошкой уже через десять секунд после знакомства.
Харли кивнул, больше ничего не спрашивая. Хотя, вопросов было много — во-первых, он до этого момента даже не подозревал, что Питер был частью исчезнувшей половины, во-вторых, с каких пор шестилетки такие умные, и в-третьих, какого чёрта Паркер такой скрытный. Но задавать их было как-то не этично, так что Харли промолчал.
Питер отложил рисунок и всё-таки приступил к распаковке коробки. На ней не было ни одной надписи, так что её доставили точно лично, что было немного непонятно, потому что если дом Питера поблизости, то почему он живёт в общежитии, а не там. Впрочем, этого парня невозможно понять, у него слишком много секретов.
В коробке было три свёртка, на каждом из которых было написано от кого он. Питер первым делом вытащил самый маленький, на котором было написано «от Морган». Его сестра, видимо.
Внутри лежал плюшевый альпака, пакет ирисок и записка. Питер очень смешно наморщил нос, глядя на игрушку, которая, кажется, была какой-то их личной шуткой. Он закинул зверушку на кровать и развернул записку. Харли полагал, что он прочитает её про себя, но Питер, похоже, так не думал.
— «Дорогой братик! Папа сказал, что мы играем в девятнадцатый век, так что дарим тебе подарки в коробке, и я решила, что напишу тебе настоящее письмо. Я не знала, что положить, но мама сказала, что ты будешь рад всему, так что там конфетки. Только не ешь сразу все, а то живот заболеть может», — Питер прервался чтобы посмеяться и театрально смахнуть несуществующую слезу. — «А ещё папа сказал, что ты очень скучаешь по всем нам, а особенно по Джеральду, так что я положила его мини-копию, чтобы ты мог его обнимать. Но лучше приезжай и обними его вживую. И меня. И маму. Папу тоже, но не говори ему, что я тебе посоветовала. Люблю тебя три тысячи раз». Папа, блин. Лучше бы сказал ей, что больше всех я скучаю по ней, а не по этому чудищу.
— У вас что, есть домашний альпака?
— Ага. Я не знаю, почему папа завёл этого болвана, а не собаку, но Морган от него без ума, так что мы смирились с этим чудиком, — Питер очень красноречиво развёл руками. — Мы с мамой его типа любим, но не признаёмся, потому что папа будет злорадствовать.
Харли не стал говорить Питеру, что, вообще-то, нормальные люди заводят кошек, собак или попугайчиков, а никак не альпака. Почему он вообще недоволен? Альпака, чувак. Если бы у Питера была необходимость знакомиться с какими-нибудь девчонками, то упоминание о том, что у него есть альпака, почти гарантировало бы положительный результат.
Питер аккуратно положил всё на ковёр, а сам достал свёрток с подписью «от мамы». Видимо, он так «изощрённо мстит» своему папе за сговор с сестрой. Внутри было несколько кофт с забавными надписями, две пачки какого-то чая, плед и записка, как и у Морган. Харли признавал, что письма от руки были куда более потрясающими, чем обычные сообщения.
— Мама пишет, что ЭмДжей пожаловалась ей, что у меня нет прикольной одежды, так что она пошла и купила мне её. Интересно, а Мишель упомянула, благодаря кому все мои кофты пропали? — Питер сморщил нос, пробегаясь глазами по записке. — Да, упомянула. Тот классный английский чай, который она пьёт, класс, а то я вечно забываю его название. Серьёзно? Они сговорились. Опять.
— Что не так?
— Плед из шерсти альпака, — простонал Питер, утыкаясь лицом в колени. — Они все помешались.
Харли честно старался не засмеяться, но Питер выглядел настолько обречённым, что не получилось. А у его отца интересное чувство юмора. Харли очень хочет познакомиться с ним. И увидеть, что же лежит в последнем свёртке. Потому что он не удивится, если там будет их альпака.
Внутри последнего свёртка, подписанного «от самого крутого папы» (с самооценкой у мужика тоже всё замечательно, Харли уже немного его обожает), были довольно необычные штучки. Помимо футболки, кружки, носков и чехла для телефона с фотографиями альпака, там была небольшая коробочка, подписанная как «Ещё один апгрейд, протестируй и верни», телефон (Питер только пару дней назад жаловался, что у него сломался дисплей, хотя Харли не представлял, как он умудрился это сделать, ведь у него был буквально неубиваемый телефон от Старка) и книжка «Тысяча и один химический каламбур».
Именно последний подарок окончательно убедил Харли в том, что, во-первых, отец Питера имеет потрясающее чувство юмора, а во-вторых, он бессмертный, потому что, серьёзно, Кинер знаком с Паркером всего пять месяцев, но уже успел возненавидеть все его странные химические шутки. А теперь представьте, каково отцу Питера — он знаком с ним явно гораздо дольше.
— Я сожгу всё это, — решительно заявил Питер, яростно сгребая всё с изображением альпака в кучу. — А заодно себя.
— Стой, глупый, подумай головой, — Харли комично указал на лицо альпака на кружке. — Просто представь, насколько невыносимую боль ты принесёшь Джеральду!
— Тебя тоже сожгу.
***
— Да, пап, — Питер повторил это, наверное, уже миллионный раз, так что Харли уже с трудом сдерживался, чтобы не кинуть в него какой-нибудь книгой поувесистее. — Да знаю я про еду, хватит напоминать. Вот ты сейчас сравнил, конечно. То был подростковый бунт, который у меня, кстати, подошёл к концу, не то что у некоторых. Да, пап.
Питер с такой силой фыркнул, что кровать содрогнулась. Да о чём они там разговаривают? Не то чтобы Харли не понимал причину того, что отец Питера проявляет чрезмерную заботу (как-то раз Паркер решил, что хочет научиться жонглировать и стал тренироваться на ножах), но обычно это происходило где-то в другом месте.