Каждый из этих людей уверенно делал свое дело. Это был маленький сколоченный и слаженный коллектив. От него и десятков других, подобных ему, зависел теперь исход боя.
— Если появятся танки, будем бить, не ожидая, пока они подойдут к реке, — предупредил Рыбак. — Учти, Кардолиев.
— Хорошо, — ответил наводчик. — Не промахнемся.
— Мазать просто грех, — сказал я, подходя к орудию. — Здесь расстояние меньше прямого выстрела.
— Можете не беспокоиться за этих орлов, — сказал кто-то сзади.
Я обернулся и увидел политрука батареи В. Н. Туманова. Да, народ тут действительно был отличный.
На опушке, собирая раненых, ходили санитары. Пострадавших бойцов отправляли в тыл. Но многие из них остались в строю. Остался на командном пункте и командир 228-го стрелкового полка подполковник Григорий Чаганава, тоже получивший ранение. Он продолжал отдавать распоряжения подчиненным.
Едва мы с Осиповичем вернулись в свой окоп, как снова разгорелась стрельба. Снаряды и мины рвались в лесу, на лугу и в реке, над которой взлетали высокие фонтаны воды. С неба посыпались бомбы. Гитлеровские самолеты действовали группами по шесть-девять машин. Как только улетала одна группа, сразу же появлялась другая. Вырванные с корнем, деревья с треском падали на землю. Будто страшный циклон пронесся по лесу, исковеркав все на своем пути.
На этот раз обстрел и бомбежка длились томительно долго. Бомбы летели к земле с ужасным воем, леденившим кровь.
Наконец грохот утих. Обсыпанные землей, мы с трудом вылезли из окопчика. Сквозь дым и пыль трудно было разглядеть, что творилось на противоположном берегу. Оттуда доносился гул моторов и лязг гусениц. Но вот пелена дыма стала рассеиваться, и мы увидели спускавшиеся с бугров фашистские танки. Они открыли огонь из пушек и пулеметов.
С нашей стороны ударили уцелевшие орудия. Над рекой протянулись красные трассы.
У большинства гаубиц не было специальных снарядов для борьбы с танками. Поэтому стрельба велась осколочными и фугасными гранатами. Дистанция колебалась от пятисот до шестисот метров. С такого расстояния промахов почти не было. Если снаряд не пробивал брони, то рвал гусеницы, ослеплял смотровые щели. Некоторые удачно попавшие тяжелые снаряды проламывали броню и рвались в машине.
Разведчик Семен Пахомов уполз к мосту. Там особенно часто падали снаряды. Но Пахомов не испугался, не повернул назад. Он выполнил приказ: деревянный мост запылал огромным костром. Вражеские танки не могли теперь с ходу проскочить через Щару.
Семен Пахомов погиб у моста. Этот тихий, застенчивый парень проявил большое мужество. Он совершил подвиг, совершил его просто и незаметно, как делал все, что поручалось ему.
Старший лейтенант Осипович ушел к своим орудиям, часть которых замолкла.
Недалеко от окопа, возле гаубицы, разорвался вражеский снаряд — нас обдало комьями земли. Гаубица больше не стреляла.
Мы с Семенихиным подползли к орудию. Около него — воронка. Деревья вокруг исковерканы, расщеплены осколками, одно из них упало на ствол пушки. Наводчик сидел на своем месте, склонив голову. Он был мертв. Заряжающий как держал снаряд в руках, так и застыл с ним, прислонившись к станине. Красноармеец, узнавший Дианку, лежал на боку, поджав колени к окровавленному лицу. Два других орудийных номера распластались ничком. Сержант, командир орудия, тяжело раненный в живот, силился подняться, ухватившись за рукоятку затвора. Мы отнесли его в сторону.
Орудие оказалось неповрежденным, если не считать больших вмятин на щите.
Зарядив с помощью Семенихина орудие, я начал крутить маховики подъемного и поворотного механизмов, разыскивая через панораму ближайший немецкий танк. Вот в перекрестии появился контур черной машины. «Огонь!» — скомандовал я сам себе. Гаубица, изрыгнув снаряд, подпрыгнула на колесах. Но танк остался невредим, гитлеровцы, наверное, даже и не заметили грозившей им опасности. «Промазал в такую громадину», — досадовал я.
Зарядив гаубицу последним снарядом, я опять начал наводить орудие. Наконец выстрел! Когда рассеялись дым и пыль, я увидел, что танк загорелся. Черные с седыми прожилками клубы дыма окутали его.
Закончив стрельбу, мы хотели оказать первую помощь сержанту — командиру орудия, но, когда подошли к нему, он был уже мертв.