Подполковник Тер-Гаспарян, человек экспансивный, горячо возмущался тем, что у нас нет соседей, что на таком важном направлении действует одна наша дивизия, да и та неполного состава. Где воюют другие соединения 4-й армии, нам не было известно.
В этот день я проверял в подразделениях средства противотанковой обороны. Наши пушки и танки можно было буквально сосчитать по пальцам. По распоряжению полковника Семенова в ротах создавались группы истребителей танков. Эти группы, укрываясь в окопе, должны были подпускать вражеские танки на восемь-десять метров и забрасывать их гранатами. Нам удалось сформировать из числа добровольцев около десяти таких групп, в каждой по три-четыре бойца во главе с младшим командиром. Специальных противотанковых гранат тогда еще не было, приходилось применять связки простых ручных гранат.
Мы ожидали противника с утра, но немцы вышли к нашему рубежу значительно позже. Оказалось, что гитлеровцы не заметили отхода нашей дивизии от реки Щара. Фашисты накануне понесли на берегу реки серьезные потери и поэтому тщательно готовились к прорыву. Они подтянули артиллерию и свежие пехотные части. Перед наступлением, которое началось в одиннадцать часов дня, враг провел мощную артиллерийскую и авиационную подготовку. Бомбы и снаряды рвались на пустом месте. Но едва гитлеровцы форсировали реку и углубились в лес, как встретили упорное сопротивление отряда нашей пехоты, который был оставлен по приказу Тер-Гаспаряна прикрывать отход дивизии.
Личный состав этого отряда проявил героизм. В неравном бою небольшая горстка людей до двух часов дня сдерживала наступление вражеских автоматчиков. Только после того как гитлеровцы навели переправы через реку и бросили в атаку танки, сопротивление смельчаков было сломлено.
Фамилии командиров и бойцов отряда до сих пор неизвестны. Мы знаем лишь фамилию одного пулеметчика, который до последнего патрона вел стрельбу, а потом, уже тяжело раненный, дополз до ближайшего хутора. Это был красноармеец Дорошенко из Житомирской области. К вечеру Дорошенко умер.
Недавно я побывал на месте боя, на могилах павших героев. У местных жителей удалось выяснить, что документы всех убитых собрал крестьянин из деревни Мазурки Антон Плешевич. Однако после войны он выехал оттуда. Целы ли документы погибших и у кого они находятся, установить я так и не смог.
Во второй половине дня гитлеровцы подошли к железной дороге и начали разведку боем, бросая против нас то в одном, то в другом месте танки с пехотой. Одновременно авиация наносила бомбовые удары по нашим боевым порядкам. Над шоссе вражеские самолеты летали непрерывно, бомбя и обстреливая из пулеметов все, что попадалось, гоняясь даже за одиночными машинами и повозками. Ожесточенной бомбардировке подвергся и командный пункт дивизии. Пришлось быстро менять его расположение.
После неудачных попыток разведать нашу оборону противник произвел мощный артиллерийский налет. Как мы и предполагали, фашисты нанесли главный удар вдоль шоссе. Здесь их ожидала достойная встреча. Автоматчики вынуждены были залечь возле железной дороги. Несколько танков, вырвавшихся вперед, были подбиты истребителями и орудиями прямой наводкой. Другие машины, остановившись поодаль, попытались подавить стрельбой из орудий наши огневые точки.
Запомнилось мне несколько эпизодов этого боя. Три фашистских танка неожиданно выползли из-за рощи. В грохоте разрывов и выстрелов мы не сразу заметили их. Не больше двух минут потребовалось бы им, чтобы достигнуть нашего наблюдательного пункта. Но вот слева, сзади, из-за бугорка, глухо выстрелила гаубица. Снаряд ударил в борт головного танка. Он закружился на месте и замер, окутанный дымом. Второй танк, заметив опасность, развернулся в сторону гаубицы и зигзагами пошел на нее, плеская огнем из ствола пушки. Как шло единоборство — я не знаю. Не видно было за бугорком, да и некогда было смотреть.
Третий танк, не меняя курса, стремительно полз на нас. Его черная громада зловеще увеличивалась с каждой секундой. Что предпринять? Под рукой только пистолеты и автоматы. Отбежать в сторону нельзя. Пуля настигнет сразу, как только вылезешь из окопа. Оставалось одно: стрелять по смотровым щелям…
Метрах в пятидесяти от нас находилась ячейка с двумя бойцами — истребителями танков. В стереотрубу, чуть поднятую над окопом, мне было видно, как из ячейки показалась каска и взметнулась рука со связкой гранат. Взрыв — и танк с порванной гусеницей остановился, накренившись набок. Но он был еще жив. Медленно повернулась башня, ствол пушки стал опускаться вниз, ища цель. Но выстрела не последовало. Еще взмах руки — и о броню разбилась бутылка с горючей смесью. Пламя цепко охватило бронированную коробку. Люк в башне приподнялся, из него показалась рука, цеплявшаяся за металл, потом голова в кожаном шлеме. Но огонь сделал свое дело: фашист бессильно опустился вниз, в дымящееся чрево танка.