Судить о том, как шла учеба в высших штабах, я не берусь, но о подготовке командиров в масштабе полка и дивизии хочется сказать немного.
На командно-штабных играх, учениях мы «прорывали» укрепленные полосы. К этому обязывал нас опыт войны с Финляндией. Мы намеревались громить напавшего на нас врага на его же территории: значит, надо было уметь прорывать укрепленные районы быстрее, чем это произошло во время войны с белофиннами.
Мы все время наступали и все время побеждали «синих», «зеленых» и прочих условных противников. Получалось так, что они всегда оказывались слабее нас.
Для наступления мы сосредоточивали до сорока орудий на один километр фронта, а если действовали танки, то было достаточно и двадцати орудий — это соответствовало положениям Боевого устава артиллерии 1937 года. На учениях было грешно создавать для своих войск трудные условия. В нашем представлении война выглядела легкой, не требующей больших жертв.
Справедливости ради надо отметить, что вопросы наступления отрабатывались тщательно. На полигонах проводились учения с боевой стрельбой, пехота и танки продвигались вперед за разрывами настоящих боевых снарядов. Но эта выучка мало пригодилась в первые дни войны.
Оборонялись на учениях реже, этот вид боя был не в моде, применялся при крайней необходимости и то лишь на отдельных участках. Наша оборона заранее считалась неприступной для любого врага. Отход, выход из боя, бой в окружении — все то, с чем пришлось столкнуться с первых дней войны, мы на учениях не отрабатывали. Даже мысль о таких действиях показалась бы в то время кощунством.
Что делалось в высших штабах, в Генеральном штабе Красной Армии? Были ли там сделаны правильные выводы, принимались ли меры, чтобы отразить вторжение сильного врага в нашу страну? Мы, войсковые командиры, не могли знать об этом. Ответ на эти вопросы дала война…
В помещении, где до войны располагался штаб дивизии, мы нашли двух красноармейцев и сержанта из охраны. Сержант сообщил, что колонна штаба дивизии проследовала дальше, не остановившись в городе.
— Вам надо уезжать отсюда, немцы уже близко, — посоветовал сержанту разведчик Семенихин.
— Без приказа коменданта штаба лейтенанта Жаденова с поста не уйдем! — ответил тот.
Штабная батарея во главе с Макаровым направилась на восточную окраину Слуцка. А я вместе с Семенихиным поспешил в военный городок узнать, что с дочерью. Но там было пусто.
Поток машин будто оживил Слуцк. Стали появляться жители, не успевшие эвакуироваться в тыл. Многие просили взять их с собой, однако машины и без того шли переполненные.
Тяжело было смотреть на женщин с детьми. Какие превратности судьбы ожидали их впереди? Нам было стыдно перед ними. Но помочь им мы не могли.
Штаб дивизии мы разыскали на опушке леса, у шоссе, за военным городком 141-го артполка. Здесь тоже чувствовалась растерянность. Люди не знали, что делать. Увидев лейтенанта Жаденова, я сказал ему, чтобы он не забыл о команде, охранявшей пустое здание штаба.
Полковник Иванюк совещался со своими заместителями. Положение дивизии было тяжелое. О 107-м и 84-м полках по-прежнему нет никаких известий. От других частей остались малочисленные подразделения без артиллерии и станковых пулеметов. Они еще только подтягивались к Слуцку. 129-й противотанковый дивизион не имел теперь ни одного орудия, а в 141-м артполку осталось только четыре гаубицы.
Было решено обороняться на подступах к Слуцку оставшимися силами. Полковник Семенов и капитан Деревенец выехали искать пропавшие полки. В штабе артиллерии остались только мы с Макаровым.
Контролировать организацию обороны перед Слуцком подполковник Тер-Гаспарян приказал помощнику начальника разведотделения старшему лейтенанту Матвею Лукичу Оспищеву и мне. До половины дня мы с Оспищевым собирали на шоссе остатки отступающих подразделений. Наскоро сформированные из этих людей взводы и роты занимали рубеж по реке Локня, между деревнями Безверховичи и Огородники, в пяти километрах западнее Слуцка. Здесь же оборонялись сводные отряды из остатков 14-го механизированного корпуса. С помощью начальника артиллерии 111-го стрелкового полка старшего лейтенанта Федорова нам удалось сформировать несколько групп истребителей танков.
— Все это не поможет, — грустно сказал Федоров, когда на новом рубеже был наведен некоторый порядок. — Пяток танков подобьем, а с остальными как? Разве такая жидкая оборона без пушек удержится?
Раньше Анатолий Пантелеевич Федоров отличался оптимизмом, энергией и волей. Но сейчас и он приуныл. У всех нас настроение было неважное. Тяжко было видеть, как на глазах, словно свечи, тают наши части.