— Просто не знаю, что делать, — раздраженно сказал командир бригады полковник Е. А. Титарь. — У немцев здесь почти через каждые сто метров дзот или дот. Стрелять по площади бесполезно, только зря снаряды сожжем. Нарезники выставили на прямую наводку шут знает сколько орудий, а их на двести метров к дзотам не выдвинешь. Перебьет дьявол…
— Хоть бы на полкилометра видно было, — вздохнул я.
— Мало, — возразил Титарь. — Пехота вмялась в оборону противника, как пальцы в тесто. Одна рота впереди, другая — сзади. Вот и попробуй разобраться, где свои, где чужие…
— Уточняйте установки для стрельбы, в такую погоду они быстро меняются, — посоветовал я. — Выдвигайте передовых наблюдателей, пусть сами находят цели и подавляют их. Командарм, видимо, введет в бой вторые эшелоны. Утром опять с артподготовки начнем.
Из 5-й минометной бригады я поехал к командиру 2-й артиллерийской дивизии полковнику Седашу. Константин Афанасьевич тоже не сказал мне ничего утешительного. Все его командиры бригад докладывали о незначительном продвижении пехоты и плохой видимости. С наступлением темноты нам пришлось, выполняя приказание Дегтярева, выставить для стрельбы прямой наводкой легкую артбригаду этой дивизии и часть тяжелых орудий. Легкой бригадой командовал полковник М. 3. Браво-Животовский, он быстро справился с поставленной ему задачей.
Лучше обстояли боевые дела южнее Новгорода, где группа генерала Свиклина в ночь на 14 января под завывание вьюги форсировала по льду озеро Ильмень и захватила плацдарм на его западном берегу. К исходу дня этот плацдарм был расширен до четырех-пяти километров по фронту и на столько же в глубину.
Были получены по ВЧ весточки с Ленинградского фронта: 2-я ударная армия перешла в наступление с приморского плацдарма в направлении на Ропшу. За день она вклинилась в оборону противника на два-три километра. Значит, и у ленинградцев наступление тоже пока шло туго. Взломать сильно укрепленную, долговременную оборону противника было одинаково нелегко войскам обоих фронтов.
Ночью части и подразделения приводили себя в порядок, закрепляли захваченные рубежи, готовились к новым атакам.
На переднем крае солдаты поочередно отдыхали по два-три часа. В захваченных блиндажах и убежищах было неплохо: метель здесь не достанет, а в груде человеческих тел, прижавшихся друг к другу, тепло. Куда хуже в открытом окопе, где поддувает со всех сторон. Спасают полушубок да спины товарищей. А накроешься плащ-палаткой от ветра — можно и подремать. Хорошо бы высушить портянки, опорожнить полкотелка горячих наваристых щей и выпить кружку чаю, но это — роскошь. Банка консервов на троих или кусок копченой колбасы с сухарем — вот и весь ужин. А если хозяйственное отделение работает отлично, не заблудится в сугробах, то, глядишь, появится и термос с кашей и чаем.
Бодрствующие смены на передовой зорко следили за врагом. Обе стороны после дневного боя притихли. Вспыхивала лишь редкая перестрелка. Над линией фронта то и дело взлетали осветительные ракеты: встревоженные гитлеровцы боялись ночных атак.
Контрбатарейная группа продолжала подавлять немецкие орудия, которые вели огонь по узлам наших дорог, по переправам и тылам. Этой группе дальнобойной артиллерии ночь не помеха. Звуковая разведка засекала каждую стрелявшую батарею фашистов.
Всю ночь под самым носом у противника наши артиллеристы отрывали окопы и подкатывали к ним орудия различных калибров от 45-миллиметровых пушек до 152-, 203-миллиметровых гаубиц. Около трехсот орудий должны были с утра ударить по врагу прямой наводкой.
На огневых позициях глухо стучали кирки, ломы и лопаты, вгрызавшиеся в мерзлую землю: до рассвета позицию надо оборудовать и замаскировать, надо направить орудия в цель, поднести снаряды, подготовить их к стрельбе, проверить прицельные приспособления, противооткатные устройства. Столько дел, что едва управишься до утра.
В нашем отделе никто не ложился спать. Составлялись сводки и донесения, готовились новые распоряжения. Операторы устало склонились над картами. Черные тени покачивались на мокрой стене землянки. Идея новой артподготовки, нового графика огня, рожденная в штабе артиллерии фронта, должна была за ночь, пройдя все многоступенчатые инстанции, воплотиться в точные установки для стрельбы по конкретным целям.
Утром опять началась артиллерийская подготовка. Она была значительно слабее вчерашней. Нельзя же ежедневно расходовать по 150–200 тысяч снарядов и мин. Такой праздник для артиллеристов выпадает, как правило, лишь в первый день наступления.