- Слава богу. А то я переживал, что промокну до нитки.
- Я ж не изверг. В такую погоду все по норам сидят.
- Кто тебя знает. Вдруг рыскать по лесу дождь - это твое незыблемое правило.
- Расслабься, – Лина вытянулась в струнку на своем матрасе и протяжно зевнула. – Полцарства за бутерброд со сладким кофе!
- Мда, маленьких радостей той жизни тут очень не хватает. Я, например, очень сыра хочу…
- Да, - оживленно подхватила она. – Сыыыыыыр! Обожаю! А еще иногда до колик хочется кефира с плюшкой. Прям, хоть на стенку лезь. Никакими морковками не заесть. И еще знаешь, пельменей горяченьких, а сверху майонез и кетчуп.
- Вот зачем ты это сказала? – в моем голосе ожило страдание. – Мало воды с неба, теперь еще и слюна полилась.
Лина села, достала из-под матраса носки, надела их, потом потянулась за кроссовками.
- Я сейчас чай заварю.
- А заварка местная?
- Конечно. Отборные травы леса. Очень бодрят по утрам… Ну, и для здоровья полезны.
- Ты то откуда знаешь?
- Поживи тут с мое.
Лина вытащила из одного из рюкзаков полиэтиленовый дождевик, облачилась в него и отважно вышла наружу. Минут через пять она вернулась с котелком воды и с туго завязанным пакетом.
- Отметим твой первый день дождя.
Лина поставила котелок на газовую печку, разложила кружки. Пакет водрузила в центре стола.
- Что в нем? – спросил я. – Неужели, проснись-трава?
- Это мед. Настоящий дикий мед. Пожалуй, единственная доступная здесь сладость. Я его на дерево подвешиваю, чтобы муравьев не приваживать.
- Если это дикий мед, то как же ты отбила его у диких пчел?
- Я его не отбивала. Поговорила с ними, они и подарили. А то я без сладкого совсем грустная была.
- Поговорила, значит…, - подозрительно повторил я.
Чай действительно оказался бодрящим и вкусным. А мед в сотах пронзительно сладким. Настроение сразу поползло вверх.
- Что ты обычно делаешь в этот день? – спросил я, наливая вторую кружку.
- До обеда рукодельничаю, - Лина облизала медовые губы. – Ну а после, постирушки. В такую погоду удобно стирать. К вечеру следующего дня уже все сухое. А в реке вода холодная, да и экологию не хочется портить.
- Интересно, - вдруг осенило меня. – А если постоянно идти вниз по реке…
- Можешь не продолжать. Я пробовала. После недели странствий я вновь пришла сюда.
- То есть отсюда ты направилась вниз по течению и, идя вдоль русла, вновь оказалась здесь?
- Бинго! – усмехнулась она. – Круговорот реки в природе! Прикольно, правда? Честно говоря, я тогда даже не расстроилась. Устала очень.
- Мда… А пыталась подняться на вершину?
- Конечно. Много раз. Но вершина всегда недоступна. Идешь вверх, идешь, потом теряешься… Не знаю, как объяснить.
- А как ты вообще ориентируешься здесь? Ведь ты точно знаешь куда идти. Как овчарка по следу.
- Ну, спасибо! С собакой сравнил, - улыбнулась она.
- Но я серьезно…
- Леша, знаешь, что такое синестезия?
- Ну, что-то слышал, - буркнул я. – Какие-то особенности восприятия мира.
- Надо же какой начитанный! Так вот я синестетик. Я вижу не тропинки, а цвета. Иду по зеленому, и стараюсь не ходить на красный. Все просто.
- И как долго это у тебя?
- С детства, – Лина вытащила расческу и принялась терзать свою медную шевелюру. – А в одиночестве эти способности только усиливаются.
- Хорошо тебе. Для меня все смешалось. Что лево, что право. Хожу за тобой как приклеенный.
- Это нормально. Постепенно разовьешь свое ясновидение и яснослышание. Дыши глубже, смотри острее, слушай внимательнее. Лес на первый взгляд одинаковый. А уже на второй - в нем все разное… Нет одинаковых деревьев, нет одинакового расстояния между ними. Со временем научишься различать нюансы. Любой просвет сначала станет тропкой, а через некоторое время - дорогой с двусторонним движением. Так что не переживай. Времени у нас, судя по всему, много.
- Да уж… - сокрушенно вздохнул я. – Это меня больше всего и пугает.
- Что, уже опротивела моя компания? – усмехнулась Лина.
- Да при чем здесь это…
- Есть вещи, которые мы можем изменить, а есть - которые нам суждено принять. Это карма наверное. Считай, что мы в колонии не очень строго режима. Просто отбываем срок. Как только небо сочтет нас исправившимися, тут же и откроет ворота. Я лично для себя это так сформулировала. Экономит массу сил на переживаниях.
- То есть никаких планов побега?
- Леша, ты конечно можешь попытаться. Но помни, побег лишь усугубляет наказание, а значит и увеличивает срок.
- А если все же сбежишь? Из любой тюрьмы можно выйти досрочно.
Она вылила на меня ушат своего зеленого неона.
- Я не против. Дерзай!
***
Шли дни, недели, месяцы. Первое время я старательно фиксировал каждые прошедшие сутки. Но однажды мне стало лень. А потом я понял, что считать время вне его самого, просто глупо. Какие- то силы подарили нам неделю сурка. И мы проживали ее снова и снова. У нас имелось четкое расписание дел, которое основывалось на сто процентном знании предстоящей погоды. Я пристрастился к земледелию. Наш огород, благодаря моим усилиям, вырос вдвое. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт - подпишись на страничку в VK. Картошка, морковь, огурцы, редис – все всходило как на дрожжах. Каждые два условных месяца, мы снимали урожай. Я даже экспериментировал с дикой малиной и земляникой и довольно успешно. Кроме того, мы активно собирали кедровые орехи. В реке не иссякала рыба. Лина продолжала таинственно добывать мед. Очевидно, пчелы в ее присутствии просто впадали в анабиоз. Объяснить иначе, почему эти полосатые трудяги безропотно отдавали свое медовое кровное, я не мог.
Периодически во время рейдов нам попадался Пушок. Тигр, так же необъяснимо делился с нами добычей. Обычно он покровительственно приносил нам в зубах оленью ляжку. Лина при виде Пушка становилась безумной мамашей. Она тискала и наглаживала это чудовище, наговаривала ему вязанки «уси-пуси», и самое странное, что ему это нравилось. Тигр млел и мурчал как котенок. Его мохнатый, залитый золотом взгляд, упираясь в меня, уже не светился неприязнью. Скорее просто, равнодушием, и постепенно в его компании я научился не только двигаться, но и говорить.
Вообще, Лина в лесу чувствовала себя диснеевской принцессой. Все живое словно склонялось перед ней. А когда она вдруг начинала петь, птицы садились на руки, олени несли ветки с багульником… Поначалу это несколько шокировало, но вскоре я научился принимать сие как должное. В конце концов, место нашего пребывания в какой-то мере тоже относилось к сказке.
Постепенно наши отношения стали напоминать работу рук: левой и правой. Что-то мы делали вместе, что- то порознь, но всегда с какой-то степенью синхронности, связанности друг с другом. Я бы назвал это коопераций близнецов. Мы стали взаимными симбионтами. И без малейшего эротического подтекста, словно принадлежали разным биологическим видам. Казалось бы, два достаточно молодых разнополых существа, запертые на необитаемом острове, возможно навсегда… Но чем дольше мы оставались вместе, тем крепче засыпали соответствующие инстинкты. Это было странно. Очевидно, наше заколдованное пространство тушило страсти как вода. И даже по утрам, наблюдая иногда, как Лина, совсем не стесняясь, натягивает на себя свои потертые одежды, я ощущал себя лишенным воображения старцем. А в банные дни мы уже обходились без перегородки, отделяющей М от Ж. Я тер ей спину, поливал из ковшика, считал родинки на ее коже, но чувствовал лишь ту сторону сопричастности, которая относится к более тонкому уровню единения. Не физическому. Однажды Лина помогла мне с изъятием клеща из мошонки. Она теребила своими горячими пальцами мое хозяйство, смело вторгаясь в святая святых, но делала это с вибрациями заправского доктора, без намека на шалость. И я, хоть и испытывал некоторую неловкость, но не больше той, что обычно переживаешь на приеме в больнице.
Мы почти не разговаривали. Просто все понимали без слов. Я стал различать множество зеленых оттенков в выражении ее глаз, и каждый идентифицирующийся цвет означал что-то определенное. Трепетание ноздрей, рисунок пальцев, изгиб корпуса: я почти в совершенстве овладел сначала азбукой, потом и языком тела. И Лина довольно быстро научилась сканировать меня. Почти снайперски. Но порой, молчание накапливалось в нас до критических величин, и мы сбрасывали давление, неудержимо болтая о всяких пустяках.