Этот же исследователь предпринял и попытку реконструировать текст трактата, а также редакторские приемы Грассера. Еще К. Эстрейхер считал, что оригинал рукописи был разделен на 10 глав, из коих издатель первую и девятую дал полностью, а остальные в сокращении. Последующие исследователи пытались восстановить тип названия этих глав по аналогии с сочинением Ласицкого, где отдельные разделы текста именовались «фрагментами». Однако это определение не принадлежало Ласицкому, но было привнесено Грассером. Наряду с этим термином редактор употребляет и другие — том (лат.) и эпитом (греч.). В заголовке третьего раздела введено еще одно понятие — «книги», что, по Рочке, свидетельствует о том, что первоначально рукопись была разделена на книги, которых было по крайней мере три (как и в большинстве сочинений того времени)[94]. Рочка отметил объединяющее значение в композиции трактата принципов морали и нравственности (в 1-м разделе говорится о следовании татар древним обычаям, которых придерживались библейские патриархи, во 2-ом — о воздержанности и бережливости, в 3-м — об умеренности в еде и питье, в 4-м — о суде, в 5-м — о почетных предках и славном прошлом, в следующих — о любви к ближнему, прочной семье и т. д.).
Забулис, не согласившийся с гипотезой Рочки о делении трактата на три книги, однако, развил и углубил мысль своего предшественника о композиции сочинения. Забулис предположил, что трактат имел форму декалога, фрагменты которого соответствовали одной из десяти заповедей Моисея. Аргументация Забулиса в некоторых случаях кажется убедительной: так, в первом фрагменте пленник из Литовской земли обращается к заповеди о вере в единого бога («Да подвигнет тебя хотя бы любовь к вере истинного Бога»), в третьем — в соответствии с заповедью о святой субботе конкретизируется предписание отдыхать после шести дней труда в субботу, четвертый фрагмент соответствует заповеди, запрещающей лжесвидетельство. В пятом фрагменте Михалон использует заповедь о почитании отца и матери в рассказе о происхождении литовцев от римлян. Заповедь «не убий» отразилась в шестом фрагменте в осуждении приговоров, выносимых людям «по всем деревням и городам», а также в порицании рабства «не чужеземцев, но нашего рода и веры сирот, бедняков, состоящих в браке с невольницами». Заповеди «не прелюбодействуй» отвечает седьмой фрагмент, содержащий острую критику женщин. Десятый фрагмент напоминает об окончании 20-й главы книги «Исход», посвященной общим вопросам веры. Для второго и восьмого фрагментов соответствия с заповедями неубедительны, а для девятого они представляются натяжкой. Впрочем, по сохранившемуся тексту трудно уверенно судить о его первоначальном виде. Ясно лишь, в основу сочинения Михалона положена риторическая антитеза. Автор как бы следует совету Цицерона восхвалять знаменитое и порицать плохое. Критерием же для Михалона служит Библия, что было в духе начинающейся реформации: следование хорошим старым обычаям есть следование Библии, плохие новые — проистекают в результате отказа от нее. Мы уже видели это на примере критики Литвином духовенства и противопоставления католических священнослужителей мусульманским и обнаружим подобное противопоставление со ссылкой на Библию еще не раз (ср. также в комментариях данные о цитировании Библии Михалоном).
Но вернемся к судьбе рукописи трактата. Рочка полагал, что Грассер при редактировании труда лишил его общих мест (что, впрочем, не совсем точно), изъял и посвящение труда самого Литвина, из коего включил в собственное посвящение сведения о времени написания и предназначении трактата. В октябре 1614 г. он снабдил книгу новым посвящением князю Октавиану Августу Пронскому. Гравюра с портретом князя, принадлежащая художнику, подписавшемуся буквами L.T.C.S., открывает издание 1615 г.
Грассер, очевидно, сохранил те части текста, которые могли бы побудить читателя к активной деятельности, наставить его на путь истинный. Сам Грассер исходил из мнения Тита Ливия, как видно из его предисловия к изданию, о роли истории в исправлении нравов. По мнению последнего, высокие моральные качества предков, их патриотизм и любовь к свободе, мужество и самоотречение, набожный и скромный образ жизни составили основу роста Римского государства, а повреждение нравов стало причиной гражданских неурядиц и упадка Рима.
Возможно, труд Михалона в начале XVII в. подвергся редакционной обработке и с точке зрения кальвинизма. Ведь его сочинение было написано в тех условиях, когда господство католической церкви в Литве было почти безусловным, а критика в ее адрес грозила суровыми карами.
94
В качестве примера М. Рочка приводит труд А. Фрича-Моджевского, посвященный вступлению на престол Сигизмунда-Августа: «Пять книг об исправлении государства», изданный в Кракове в 1551 г. Книги, разделенные в свою очередь на главы, носили заглавия: «Об обычаях», «О законах», «О войне», «О церкви», «О школе».