Есть, правда, в социальном обличительстве Михалона и вполне реалистические мотивы. В частности, речь идет об осуждении им с нравственно-христианских позиций института рабства и крепостного права. Михалон не предлагает уничтожить самого института холопства. Он ограничивается лишь указанием на пример крымцев, которые якобы справедливо обращаются с рабами и не держат их в рабстве более семи лет, и «Московии», где холопов якобы казнит столичный судья или судьи. «А мы держим в вечном рабстве [людей], не добытых в сражении или за деньги, не чужеземцев, но нашего рода и веры, сирот, бедняков, состоящих в браке с невольницами». Не вполне ясно, касались ли слова Михалона только рабов (а такие существовали в Литве и признавались Литовским статутом 1529 г.[145]) или они распространялись и на крепостное крестьянство. Во всяком случае, обличая крепостные или еще более тяжкие формы зависимости, Литвин выступал вместе с целой когортой польских публицистов (а в конце XVI в. к ним присоединились иезуиты), которые требовали ограничить крепостное право и Условное всевластие феодалов[146].
«Фрагменты» Михалона — памятник не только общественной мысли и дворянской идеологии, но и особой шляхетской ментальности. В нем отразились некоторые базовые, неотрефлексированные и не идеологизированные стереотипы сознания среднего литовского дворянина, прошедшего, правда, через горнило университетского образования и приобщившегося отчасти к гуманистической культуре.
Характерен в этом отношении идеал единообразия и некоторого уравнительного опрощения, выраженный Михалоном. Ему импонирует, что татары «обнаруживают равенство и однообразие одежды, и сходным образом жизни», просты у них также правосудие, и управление, и семейная жизнь, и религия, и патриархальные отношения между людьми, старшими и младшими. Правда, как можно приметить, этот эгалитаризм и униформизм предусмотрены только для простолюдинов. Эта «простота» входила в систему ценностей, исповедуемых польско-литовской шляхтой в XVI в. Наряду с ней ценностными ориентирами выступали мужество, воинственность, суровость, гражданская ответственность, справедливость, преданность, открытость, умеренность в потребностях, личное достоинство, сословная солидарность и пр.
Сочинение Михалона дает возможность познакомиться и с его представлениями о женщине, семье, любви и их месте в жизни общества и человека. Он весьма противоречиво, вопреки христианской морали и традиции (но со ссылкой на Библию), оправдывает институт многоженства, подходя к нему прагматически и поставив во главу угла потребность государства в воинах. Более того, если поверить Михалону, то многоженство делает татар счастливыми в супружестве, не вызывая у женщин ни протеста, ни ревности. Татары и московитяне удостаиваются похвалы за то, что «не дают женщинам никакой воли». Михалон считает постыдной власть женщины даже внутри дома. Один же из пороков литовской жизни он видит в том, что женщины надменны, стремятся быть богатыми и красивыми. Страшнее же всего власть и богатство, которыми иногда оказываются наделены женщины. Михалон критикует и порядок, при котором женщинам принадлежат многие крепости, в то время как их «следует вверять только сильным духом мужчинам».
145
Статут Великого княжества Литовского 1529 года / Изд. под ред. К. И. Яблонскиса. Минск, 1960. Разд. XI. С. 202-205.
146
Особенно непримиримо и решительно были настроены идеологи радикально-реформационного движения «польских братьев», утверждавшие, что христианину не годится жить трудом, потом и кровью его собратьев-крестьян, и предлагавшие ликвидировать крепостное право и сословное неравенство. См.: