Таким образом, лингвистические наблюдения Рочки привели его к выводу о том, что автор трактата — литовец, родом предположительно из Майшягалы, носил отчество-фамилию Michalonis, производную от имени Николай[42].
Эти наблюдения Рочки не дали ему возможности согласиться с теорией псевдонима, которой придерживались некоторые исследователи — Ионинас и Охманьский. Рочка же не видел оснований для того, чтобы автор, легко узнаваемый современниками по тем биографическим данным, которые он сам сообщает, вынужден был бы укрываться под псевдонимом. По его мнению, ни выраженная в трактате жесткая критика деятелей католической церкви, ни аналогичная позиция автора по отношению к королевской власти не вступали в противоречия как с решением Тридентского собора, запретившего печатать о «священных делах» с уклонениями от ортодоксальной точки зрения, так и с эдиктом Сигизмунда Старого 1547 г., предусматривавшего запрет на печатные издания, оскорбляющие королевскую власть. Имя автора полемического трактата осталось, считает Рочка, загадкой для нас лишь потому, что его творчество оказалось заслоненным деятельностью Николая Радзивилла Черного — видного государственного деятеля, сторонника независимости Литвы. Покровитель безвестных литераторов предпочитал, чтобы они таковыми и оставались. Сочинения этих авторов «Разговор поляка с литвином», «История Литвы» (1560 г.), заказанная Радзивиллом и ему посвященная, входят в серию, состоящую из вышеназванных сочинений, а также пасквиля против П. Роизия, поддерживавшего нападки Радзивилла на папского посланника А. Липомана и подписанного неразгаданным псевдонимом Р. К. Сармат, письма якобы самого Радзивилла против того же католического деятеля[43]. Рочка не довел своей мысли до логического конца, и роль Николая Радзивилла Черного в его построениях остается неясной.
Поэтому в послесловии к исследованию литовского филолога, скончавшегося в 1983 г., другой исследователь, Г. Забулис, увидел предположение о том, что «авторство исследуемого источника следует связать с Николаем Радзивиллом, под именем которого могут скрываться один или даже несколько неизвестных нам авторов «Трактата». Этот вывод, впрочем, противоречит всему ходу рассуждений Рочки.
Что же касается самого Г. Забулиса, то он сосредоточил свое внимание на имени автора[44]. Вслед за Рочкой он отметил несоответствие формы Michalonis имени Михаил или Mykolas, но не согласился с утверждением Любавского о бытовании на Украине и Руси народной формы Михало от Михайле, как противоречащим грамматическим нормам языка трактата. Его автор не вульгаризировал имена, но педантично указывал их латинские соответствия (Иван III — Johannes, Василий III — Basilius, Иван IV — Johannes Basilii) даже в фольклорных выражениях. Судя по орфографии (на которую, впрочем, мог повлиять и наборщик текста), автор трактата не различал k и х в словах Samarchah, Mecha вместо k стоит ch, в словах Moschorum, Moschovitae, Moscorum, Moscovitae наряду с с встречается и chi. Поэтому-то Забулис и выступил против идеи о литванизации имени Михало в Михаила. Латинское имя Michalonis или Micalonis Забулис выводит из родительного падежа Mikalojonis. (именительный Mikalojus), которое является литовским соответствием польскому имени Mikolaj, латинскому Nikolaus. Хотя в Литве в XVI в. не было устоявшихся фамилий, передаваемых из поколения в поколение, но привилегированные слои уже использовали фамилии-отчества или фамилии по месту владения. Возможно, и в данном случае имело значение желание употребить почетное отчество-фамилию, как бы подчеркивающее давность фамилии. Литовец, гордившийся итальянским происхождением предков, предпочел славянской форме отчества с суффиксом -евич (Миколаевич) суффикс -onis, распространенный в отчествах вильнюсского региона, тем более что этот суффикс ассоциируется с многими латинскими именами на-о в родительном падеже третьего склонения: Catonis, Ciceronis, Maronis, Nasonis, Varronis и т. д.
44