— Одди, — повторяю я и дергаю ее за рукав. — Одолжишь карандаш?
Кажется, она услышала панику в моем голосе, потому что когда поворачивается, выражение ее лица смягчается.
— Конечно, — когда она протягивает мне карандаш, мы оба понимаем, что я уже держу в руке ручку.
— Мне не важно, что ты думаешь — о чем бы ни были твои мысли, — но для него это важно, — шепчу я и делаю вид, будто попросил карандаш, чтобы иметь возможность наклониться к ней.
Одди делает смешное озадаченное лицо.
— О чем я думаю?
Тиски вокруг моего сердца разжимаются.
Когда я смотрю вперед, Себастьян тут же отводит от нас взгляд. Мы не виделись с ним шесть дней, и мне хотелось, чтобы наше первое общение после этого перерыва прошло бы в атмосфере общей захватывающей дух тайны, а не сплошной неловкости. Получается, он видел, как мы с Отем склонились друг к другу и разговаривали, а потом посмотрели на него. Он беспокоится, что я о чем-то рассказал Отем? Или что она читала мою книгу — ее реальную версию? Я еле заметно качаю головой, чтобы Себастьян понял, что все хорошо, но он на меня уже не смотрит.
И не смотрит до конца занятия. Когда мы разделяемся на группы, он основную часть времени проводит с Маккеной и Джули, ахающих и охающих от него. Потом к нам подходит Фудзита и немного рассказывает о развитии персонажа и о нити повествования, а Себастьян уходит в дальний угол аудитории и какое-то время читает отрывки из книги Эшера.
После прозвеневшего звонка он просто разворачивается и уходит. К тому моменту, когда мне удается запихнуть все свои вещи в рюкзак и выйти в коридор, все, что я вижу, — это спину Себастьяна, толкающего дверь наружу и выходящего на залитый солнцем двор.
Во время ланча я без конца хожу взад-вперед, пытаясь сообразить, какое сообщение ему отправить, чтобы дать понять (и при этом не выдать нас обоих): беспокоиться не о чем.
— Ты ведешь себя как чокнутый, — раскладывая на столе овощи и хумус, говорит Отем. — Сядь.
Плюхнувшись рядом, чтобы ее отвлечь, я краду у нее морковку, которую съедаю в два укуса. Но беспокойство по поводу Себастьяна резиновым шнуром плотно стягивает грудь. Что, если он действительно расстроился из-за моей книги? Могу ли я начать ее по-новой?
Да.
Я могу. И должен.
Моя нога начинает дергаться от нового приступа паники.
Кажется, Отем ничего не замечает.
— Тебе нужно пригласить Сашу на выпускной.
— Опять этот выпускной, — сунув кончик большого пальца в рот, я покусываю ноготь. — Не уверен, что хочу пойти.
— Что? Ты должен пойти.
— Но я не хочу.
Одди пинает меня.
— Кстати… Меня пригласил Эрик.
Повернувшись, я таращусь на нее.
— Что-что? И почему я ничего об этом не знал?
— Понятия не имею. Я написала про это в Инстаграме.
— То есть теперь мы вот как обмениваемся новостями? Через посты в соцсетях? — я достаю телефон. И правда, у нее в ленте фотография ее гаража, обклеенного стикерами в форме слова «Выпускной?».
Невероятно креативно, Эрик.
— Пригласи Сашу. И мы пойдем все вместе.
Мое дыхание застревает в горле. Я беру ее за руку.
— Я не могу, Одди.
Она пытается скрыть расстройство. От этого я чувствую себя и хорошо, и ужасно.
Ну, то есть, Себастьян совершенно точно не пошел бы со мной. Но сейчас мое сердце принадлежит ему, и до тех пор, пока он не решит, что с ним делать, забрать его назад я не могу.
Отем смотрит на меня, и несколько следующих секунд мы странным образом синхронно дышим.
Высвободив руку, я хватаю еще одну морковку — на этот раз без чувства вины.
— Спасибо.
Отем встает, оставляет мне доесть ее ланч и целует меня в макушку.
— Мне нужно успеть пересечься с миссис Поло до шестого урока. Пиши, если что.
Кивнув, я наблюдаю, как Одди исчезает в здании, а потом беру свой телефон. После нескольких вариантов останавливаюсь на этом:
«Как прошли выходные?»
Себастьян тут же начинает что-то писать в ответ. Кровь по моим жилам несется со слишком большой скоростью.
Точки на экране то появляются, то исчезают, и я уже ожидаю целую диссертацию про футбол и переезды из Прово в Орем, но через пять минут получаю лишь:
«Хорошо! :(»
Он подшучивает, что ли?
Я смотрю на экран. Стук моего сердца уже не просто отдается в горле — оно словно пульсирует в каждом органе, заполняя все пустоты тела. Если закрою глаза, я его услышу.
И я никак не могу придумать, что ответить.
Так что отсылаю эмодзи с поднятым вверх большим пальцем и убираю телефон в сторону.
Съев еще четыре морковки, решаю проверить входящие.
Себастьян прислал гору, а спустя несколько минут еще два сообщения:
«В эти выходные из Солт-Лейк-Сити к нам приезжают мои дедушка с бабушкой.Мама сказала пригласить тебя на ужин. Наверное, для тебя это звучит ужасно, но они милые».
«И я бы хотел, чтобы ты пришел».
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Мне кажется, в приглашении Себастьяна скрыт какой-то секретный код. Возможно, так он напоминает мне о необходимости нам обоим быть осторожными. Или же это его единственный способ выразить свою тревогу из-за моей книги, ведь потенциально она может ему устроить аутинг. Потому что, ну, серьезно, ничто более ярко не могло продемонстрировать мне разницу между нашими жизнями, чем мой приход к Себастьяну домой; даже он сам заметил, как завороженно я таращился по сторонам.
Плюс ко всему это наше приключение в горах… Мы целовались, и это был не случайный чмок, а поцелуи с языком, прикосновениями и далеко идущими намерениями. Я даже вспоминать о них не могу без ощущения жара по всему телу, как от горячей ванны. Пока мы шли назад по тропе, Себастьян не мог на меня посмотреть, чтобы не покраснеть при этом. В какое же безумие превратится ужин?
Что он творит?
Я стою в комнате и придирчиво разглядываю себя в зеркало. Одежда новая и хотя бы подходит по размеру — за последние несколько лет я вырос так сильно, что почти все стало коротковато: и рукава, и штанины брюк. Я перемерил семь вариантов одежды, а поскольку недавно сделал новую стрижку, выгляжу вроде бы неплохо. Меня беспокоит, что в рубашке «Квиксильвер» с коротким рукавом я кажусь чересчур небрежным. С другой стороны, в рубашке с длинным рукавом и галстуке я выглядел бы слишком самоуверенно, будто пришел на свидание или на знакомство с родителями своей половинки.
Что, конечно же, не соответствует действительности. По крайней мере, я так не думаю…
— Так что, вы как бы… теперь встречаетесь?
Прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди, Хейли окидывает меня оценивающим взглядом.
Я снова смотрю в зеркало.
— Черт его знает.
Неодобрительно поцокав языком, сестра идет к кровати и неуклюже плюхается на нее.
— Твоя манера выражаться им не понравится.
Я снова тихо чертыхаюсь, потому что, блин, она права. Мне следует следить за своим языком.
— Ты не знаешь, вместе вы или нет, но идешь на ужин с его семьей? Странно.
— Откуда ты про это знаешь?
— Если это должно было остаться в тайне, тебе не стоило так громко обсуждать это с мамой и папой посреди дома.
— Это не совсем тайна, но…
Но все-таки тайна.
Хейли кивает. Ей явно не требуется мое пояснение, и видеть ее не сконцентрированной на самой себе приятно. Когда мы решили сюда переехать, родители посадили сестру на стул и ясно дали понять, что ее осмотрительность крайне важна. Даже я заметил панику мамы, когда она говорила Хейли, что если та (например, от злости) кому-нибудь обо мне расскажет, то последствия будут катастрофическими. Потому что люди не настолько понимающие и принимающие, как мы. Особенно в Прово.