— Приятно познакомиться, сэр, — отвечаю я. — И это Себастьян писатель. Я же больше похож на мартышку, которую допустили к клавиатуре.
Дэн с его отцом смеются, а Себастьян смотрит на меня, нахмурив брови.
— Неправда.
Я сквозь смех бормочу что-то вроде «Ну ладно, как скажешь». Потому как, если честно, сам факт, что я могу писать лишь о происходящем день за днем, а потом даю ему прочитать урезанную версию глав, до сих пор довольно унизителен.
На кухне Себастьян знакомит меня со своей бабушкой Джуди, которая интересуется, поблизости ли я живу. Наверное, это завуалированный вопрос, из какого я прихода.
— Он живет недалеко от загородного клуба, — отвечает за меня Себастьян и спрашивает, надо ли чем-нибудь помочь. В ответ звучит отказ, и тогда Себастьян говорит, что в таком случае мы пойдем поработаем над моей рукописью.
Мою кожу словно окатывает ледяной водой.
— Хорошо, дорогой, — отвечает его мама. — Ужин будет готов минут через пятнадцать. Скажи сестрам, чтобы шли мыть руки, ладно?
Кивнув, Себастьян ведет меня по коридору.
— Я не взял с собой новую рукопись, — шепчу я, пока мы поднимаемся по лестнице. Мне стоит немалых усилий держать взгляд опущенным и не таращиться на Себастьяна сзади.
Наверху коридор разветвляется в две стороны.
Здесь расположены спальни.
Я наблюдаю за тем, как Себастьян подходит к комнате Фейт. Внутри ее спальни все пушистое и розово-фиолетовое, с намеками на уже начинающийся подростковый возраст со всей сопутствующей жутью.
Постучав в приоткрытую дверь, он заглядывает в комнату.
— Скоро ужинать, иди мой руки, хорошо?
Она что-то ему отвечает, и Себастьян уходит.
— Ты меня слышал? — на этот раз чуть громче шепчу я. — Никакой рукописи у меня с собой нет.
Кажется, я сделал огромную ошибку, дав ему понять, что работаю над новой книгой. В скором времени он захочет ее увидеть, так ведь?
Посмотрев на меня через плечо, Себастьян подмигивает.
— Я слышал. И позвал тебя сюда не ради работой над твоим текстом.
— А-а… ладно.
Ухмылка Себастьяна становится озорной.
— Наверное, я должен показать тебе дом.
Мне и так понятно, что показывать тут особо нечего — здесь, наверху, только четыре двери и все, — но я киваю.
— Родительская спальня, — показывая самую большую из комнат, говорит он. Над их кроватью висит еще одно фото храма в Солт-Лейк-Сити, а рядом оформленные в рамку слова «СЕМЬЯ — ЭТО НАВСЕГДА». На стенах развешаны детские фотографии, сделанные в школе или во время каникул, и на каждой радостные улыбки. — Дальше ванная, комната Фейт и комната Аарона. А моя внизу.
Мы возвращаемся на первый этаж, потом поворачиваем и спускаемся на еще один пролет вниз. Наши шаги приглушены толстым ковром, а голоса в доме становятся все тише и тише.
Для цокольного этажа тут довольно светло. С лестницы открывается вид на еще одну семейную комнату с телевизором, диваном и креслами-мешками с одной стороны и мини-кухней с другой. Сбоку расположено несколько дверей, и Себастьян показывает на первую.
— Это комната Лиззи, — проходя мимо, говорит он, а потом кивает на следующую: — А здесь моя.
От возможности увидеть комнату Себастьяна мое сердце начинает биться уже где-то в горле.
Здесь он спит.
Здесь он…
Я разочарован, что спальня насколько аккуратная. Придется отставить мысли о Себастьяне на измятых простынях в сторону. На полке над флагом Бригам Янг Кугарс в ряд выставлены футбольные награды. В углу стоит огромная пенопластовая голубая ладонь с вытянутым указательным пальцем и нанесенной на ней буквой Y. Я представляю Себастьяна на одной из игр. Кричащим вместе с толпой, широко улыбающимся и со стремительно колотящимся сердцем. Пока я иду кругом по его комнате, ни к чему не прикасаясь, а лишь наклоняясь получше рассмотреть фотографии и корешки книг, Себастьян стоит в дверях.
— Жаль, что у меня не было возможности как следует рассмотреть твой дом, — замечает он, и я оглядываюсь на него через плечо.
— В следующий раз, — с ухмылкой отвечаю я. И моментально немею всем телом от самой мысли, что у нас будет следующий раз. — Признаюсь, меня удивило приглашение на семейный ужин после… — я делаю паузу и ищу подходящие слова, но Себастьян понимает, о чем речь, и румянец поднимается с его шеи на скулы.
— Мама любит знать обо всех, с кем мы общаемся, – поясняет Себастьян. — У меня мало друзей.
— А-а.
— Думаю, она хочет узнать тебя получше, — добавляет он и быстро поднимает руки. — Никакой пропаганды и вербовки, честное слово.
У меня сам собой вырывается следующий вопрос:
— Как считаешь, она думает, что я… — замолчав, я многозначительно поднимаю брови.
— Сомневаюсь, что маме это в принципе придет в голову. Наверное, ей просто хочется познакомиться с моими друзьями, тем более если она не знает их по церкви.
От взгляда Себастьяна у меня внутри разворачивается игра в пинбол. Разорвав зрительный контакт, я смотрю по сторонам. Здесь повсюду книги: на полках, стопкой стоящие на полу у его кровати и лежащие на письменном столе. Рядом с компьютером замечаю Библию в кожаной обложке на молнии. Сверху золотыми буквами вытиснены инициалы Себастьяна.
— Э-э-э… она для церкви, — поясняет он и подходит ближе. Расстегивает молнию и листает тонкие страницы.
— Огромная какая.
Себастьян издает короткий смешок.
— Называется «Образцовые труды», — говорит он. Забрав книгу у него из рук, я чувствую ее тяжесть.
— Тут полно правил.
— Если говорить в таком ключе, то да, — наклонившись, Себастьян открывает книгу и показывает пальцем на оглавление. — Но видишь? Тут не одна книга. Здесь Библия, Книга Мормона, «Учение и Заветы» и «Драгоценная жемчужина».
Подняв голову, я с удивлением смотрю на Себастьяна, стоящего так близко.
— Ты все здесь читал?
— По большей части. А кое-что и не по одному разу.
Мои глаза готовы выскочить из орбит. Даже не сомневаюсь, что от этих книг меня начало бы клонить в сон. Мормон из меня получился бы хуже некуда. И я бы лучше переждал всю жизнь, как Рип Ван Винкль [герой одноименной новеллы Вашингтона Ирвинга; он проспал в горах 20 лет, после чего вернулся в родную деревушку, когда все его знакомые уже умерли — прим. перев.], чем терпеть все это.
— Когда у меня возникает вопрос, — говорит Себастьян, — я знаю, что найду ответ здесь.
Я снова опускаю взгляд на книгу. Как Себастьян может быть так в этом уверен? Как может целовать меня на тропе и по-прежнему соглашаться с написанным в этих книгах?
— И чем все это отличается от Библии? — кажется, мне уже давно пора узнать разницу. В общем-то, я и с Библией толком не знаком, но уверен, что различия есть.
— Ты ведь не хочешь знать об этом, верно? — он насторожен и говорит неуверенно.
— Может и так. Просто расскажи мне о мормонах, но версию для чайников.
Со смехом Себастьян забирает у меня книгу и открывает на нужной странице. Мы и так стоим достаточно близко, но мне приходит в голову мысль придвинуться еще ближе, а если кто-нибудь войдет, то решит, что мы всего лишь вместе читаем священное Писание.
— Книга Мормона — это еще одно свидетельство, что Иисус существовал и был сыном Божьим, — Себастьян бросает взгляд на меня, будто проверяя, слушаю ли. Увидев, что я не отвлекаюсь, он сдерживает улыбку и возвращается к книге в своих руках.
— Она основана на Библии и кратко описывает план, который есть у Господа на своих детей, — снова посмотрев на меня, он тихо добавляет: — Под детьми подразумеваемся все мы.
Я смеюсь.
— Это я уловил.
Он с веселой улыбкой снова бросает взгляд в мою сторону.
— В «Учении и Заветах» говорится об откровениях Джозефа Смита и других пророков, которые они получили от Бога. Это способ получить наставления от современных пророков в современных реалиях. А вот эта книга, — Себастьян открывает следующую часть, — «Драгоценная жемчужина», являет собой свидетельство жизни пророка Авраама в Египте, когда он был еще молод. По мере роста Церкви встала необходимость собрать воедино рассказы, переводы и факты, чтобы люди смогли о них узнать. В некотором роде, эти книги — инструменты. Если ты читаешь и искренне молишься, то сможешь найти ответы на свои вопросы и без тени сомнения знать, что эти слова — истина.