Щеки Динары розовеют.
– Это вряд ли, Муса. Я ведь не пошутила насчет развода.
Да что б ее. Стискиваю зубы, отворачиваюсь к окну. Ну кого она обманывает? Мне стоило только на постель намекнуть, как она вспыхнула. И хорошо. Ее реакции позволяют держать мои под контролем.
– Обоснуй. И покорми уже сына!
Динара послушно садится в кресло, отвернутое к окну. Вжикает молния. Шуршит одежда, и следом я слышу, как Умар начинает есть. Делает он это очень шумно. Звонко чмокает, тихонько рычит, шумно сглатывает. Я жмурюсь, это, оказывается, такой кайф…
– Какие обоснования тебе нужны? Ты же сам меня не хотел.
– Это неправда.
Я обхожу кресло сзади и буквально впиваюсь взглядом в открывшуюся мне картину кормления. Динара смущается. И даже дергается к пледу, чтобы прикрыться, но потом заставляет себя расслабиться.
– Ой ли? – улыбается грустно. – Ты даже влюблен в другую.
– Бред! Слушай, давай так – да, изначально все решили за нас. Да, я не сразу понял, что из этого может выйти что-то стоящее...
– Ты отослал меня в момент, когда был больше всего мне нужен. Говоришь, что сумеешь меня защитить, но кто защитит меня от тебя, кто, Муса? От боли, которую ты мне причиняешь? Ведь ты мог со мной объясниться. Я бы все поняла, честно… Но ты, как и папа, предпочитаешь держать меня в неведении относительно тех моментов, которые касаются моей жизни напрямую! Что мне остается в этой неизвестности? Изводить себя… тебя страхом, да, но еще больше – домыслами и ревностью. Я не могу так больше. Мне не нравится женщина, в которую я превращаюсь рядом с тобой. Мои мечты были совсем не об этом! Знаешь, я никогда ведь в себе не сомневалась. А теперь… Я так загоняюсь! Ты делаешь меня несчастной. А я в ответ, наверное, делаю несчастным тебя. И, конечно, тут даже спорить не буду, традиции – штука серьезная. Но стоит ли им подчинять свое будущее? Ты же еще можешь… наверное, вернуть свою любовь, а я…
– Что ты?
– Ну, точно не вляпаться в кого-то из спортзала, – смеется сквозь слезы Динара. – Я имею в виду то, что жизнь слишком кротка, чтобы растрачивать ее на нелюбимых.
Пристально глядя на жену, просовываю руку в карман. Моя девочка действительно стала совсем уже взрослой. Жизнь рано ее опалила, я… не уберег. И мне мучительно хочется вернуть ее ту, прежнюю, хоть на миг.
Умар отпочковывается от опустевшей груди. Динара чмокает сына в носик, переворачивает и прикладывает к полной. У меня во рту сохнет от острой жажды. Она поднимает на меня огромные глаза. В них покой и лёгкая насмешка женщины, которая хлебнула больше, чем нужно. Ее глазам не идет цинизм.
– Скажешь, я неправа?
– Почему же? Права, и во многом. Но некоторые моменты я все же считаю важным уточнить.
– Ну, – откашливается. – Попробуй.
– Первое. Я тебе не изменял. Никогда. Ни разу. Ни единым способом из всего обилия вариантов. – Болезненное недоверие Динара прячет за частоколом длинных ресниц. Но потом все же находит в себе смелость взглянуть на меня прямо. – Старую добрую дрочку выносим за скобки, – уточняю я, желая ее смутить. И получается… Щеки Динары мучительно краснеют.
– Второе. И последнее. Единственная женщина, с которой я вижу себя в будущем – это ты. Мы действительно не с того начали. Я допускаю, что где-то можно было поступить по-другому. Однако я искренне верю, что меня полностью оправдывает тот факт, что я до усрачки боялся тебя потерять. Перед глазами был пример твоего отца, Динара. Я бы спятил, если бы не исключил для вас малейшие риски. За это извиняться не буду. Как не буду и обещать делиться с тобой за ужином дерьмом, с которым мне придется иметь дело на работе. Ты знаешь, что это невозможно.
– Знаю, – часто-часто кивает она.
– Но я постараюсь…
– Перестать думать обо мне как о маленькой безмозглой девочке?
– Слушай, давай откровенно. Я не изменюсь. Я был, есть и буду…
– Очень сильным мужчиной?
Она улыбается. А в глазах стоят слезы. И, вот ведь черт, заразное это, что ли? У меня тоже начинает зудеть под веками.
– Со своими загонами. Ты понимаешь, откуда у этого растут ноги. Мне уже за сорок порядком, я совру, если скажу, что изменюсь и превращусь в романтического принца из сказки. Но я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты себе нравилась. Рядом со мной.
Потому что на примере того же Халилова я усвоил еще кое-что важное. То, что с тобой случается, надо ценить здесь и сейчас. Не размениваясь на всякое. Перед глазами еще свежи воспоминания прощания с тестем. Хрупкая фигура женщины, закутанной во все черное. И безотчетное понимание того, кем она для него была.
Перед отъездом Умара и Динары в Европу был у нас разговор – логичное продолжение того, что имел место еще перед свадьбой. Видно, решив, что я так ни черта и не понял, тесть посчитал важным развить тему полностью. Или, может, ему нужно было исповедоваться напоследок. Хоть перед кем-то. А правда в том, что буквально накануне гибели жены и сыновей он ушел из семьи к другой. Собственно, Умар собирался это сделать раньше. Но выяснилось, что Мадина опять беремена. Потом родилась Динара, и все затянулось еще на год.