– Сейчас, сейчас… я только возьму сумку…
– Стоять, гадина! – срывающимся голосом крикнул парень, поднимая руку с пистолетом. – Подними руки и отойди от машины! Ну!
Она подчинилась. – Тали, обыщи ее!
– Как? – растерянно спросила девушка.
– Как в кино! Сзади зайди, сзади!
Девушка зашла сзади и неумело ощупала куртку, пояс, карманы джинсов. «Дура я дура, – подумала Ясмин. – Нет чтобы сунуть что-нибудь в сапог… ствол или просто ножик. Они же дети. С ними справиться – раз плюнуть. Главное – не торопиться, а то еще выстрелит. Такие, как он, только с испугу и стреляют».
– Вот… – девушка показала парню свою добычу – телефон и бумажник.
– Отключи мобилу! – парень мотнул стволом пистолета в сторону едва заметной тропки. – А ты, гадина, марш вперед! Ну?! Считаю до двух: раз!..
– О’кей, о’кей! – торопливо проговорила Ясмин, делая шаг в указанном направлении. – Я иду, иду… Только скажите, чего вы хотите. Денег, машину, телефон? Берите, все берите, нет проблем…
– Вперед!
Гуськом они двинулись по тропинке: Ясмин впереди, за ней парень с пистолетом, девушка – замыкающей. Шли молча, но минут через пять парень вспомнил, что недурно было бы связать пленницу. На сей раз пистолет держала его подруга, а сам он возился с выдернутым из ясмининых джинсов поясом – возился неловко и бестолково. Ясмин спокойно стояла, не сопротивлялась: она твердо решила не провоцировать незадачливых похитителей, а просто выжидать удобного момента. В какой-то мере происходящее даже забавляло ее. Закончив, парень снова взял пистолет.
– Вперед!
– Я депутат парламента независимой Палестины, – сказала Ясмин. – Вы не с тем человеком связались, ребятишки.
– Пошла!
Они обошли холм, и впереди открылся Комплекс. Но, к удивлению Ясмин, парень толкнул ее в сторону от тропинки, туда, где справа виднелся небольшой продолговатый холмик.
– Лечь!
– Что? – переспросила Ясмин.
– Ложись, гадина! Мордой вниз!
Парень грубо схватил ее за шиворот и рванул к земле. Она упала; неловко завязанная рука выбилась наружу, но Ясмин не успела выставить ее перед собой и сильно ударилась виском. Лежа ничком на бугорке, она вывернула голову вбок, но парень прижал ее коленом к земле, а сапогом другой ноги наступил прямо на лицо. Пистолетный ствол теперь больно упирался под основание черепа. Ясмин застонала, и ей стало страшно – впервые за долгое время.
– Мамарита, – сказала девушка где-то сверху и за спиной. – Мы привели ее к тебе, эту гадину. К тебе, к Натану, к Менашу… и к Менашу. Ко всем вам. Сейчас она заплатит за все, Мамарита. Жизнь ее стоит немного, потому что она гадина. Но это все, что у нее есть. Давай, Призрак…
«Сейчас они будут меня убивать!» – мелькнуло в голове Ясмин. Она рванулась изо всех сил, но тщетно – девица предусмотрительно уселась ей на поясницу и схватила за руки.
– Не надо! – завизжала Ясмин. – За что?
Пистолетный ствол надавил еще сильнее, боль стала невыносимой.
– За что, гадина? – переспросил парень; он дышал часто и неровно, с трудом выдавливая слова. – За Мамариту. Помнишь Мамариту?
– Какую маму… риту… – пробормотала она, давясь землей, и вдруг поняла: они ведь говорят о Менаше… об отце ее единственного ребенка. Об отце ее жалкого ублюдка, не заслужившего жизнь. Они говорят о Менаше – таком же мальчугане, как они, зарезанном, как баран, недалеко отсюда, вон за теми горами. О Маргарите – его маме. О Натане, ее муже. Мамарита… – Маргарита, вот оно как…
Но это не главное. Главное, что ее привели сюда на казнь. Сейчас она умрет. Сейчас… Ясмин снова отчаянно дернулась.
– Вы не имеете права! Я депутат…
– Призрак, давай! – повторила девица.
«Сейчас… сейчас…» – вжавшись в землю, подумала Ясмин. Она не чувствовала ничего, кроме слепящего, закипающего в мозгу ужаса.
Пистолет вдруг оторвался от ее затылка и спустя долю секунды опять уткнулся в то же самое место. Она вскрикнула от боли.
– Призрак! Ну же!
– Нет…
Острая боль в затылке отпустила – парень убрал пистолет, а затем и сдвинул свою грязную подошву с ее щеки. Теперь он просто стоял рядом; вслед за ним поднялась на ноги и девушка. Ясмин, дрожа и всхлипывая, по-прежнему лежала ничком на холмике. Ее уже никто не держал, но, парализованная страхом, она боялась двинуться, боялась помешать той хрупкой, пока еще ничем не оправданной надежде, которая по каким-то неведомым, но благословенным причинам отодвинула, отложила ее уход в жуткую черноту смерти.
– Не могу, – сказал парень у нее над головой.
– Хочешь, я это сделаю?
– Нет! – прохрипела Ясмин с земли. – Пожалуйста! Не давай ей! Не надо!