Призрак проводил Боаза до вокзала и, распрощавшись с другом, сел на автобус в направлении северо-восточной окраины. Шимшон обещал подобрать его там, на остановке перед блокпостом, около половины десятого. Часы показывали без десяти восемь – как минимум час запаса. Час, который в принципе можно было бы потратить на что-нибудь полезное, если бы у Призрака оставалось хоть немного сил. Но сил, увы, не было: бесплодное шатание по городу вымотало его вконец.
Иерусалимские сквоты, на которые возлагалось так много надежд, были почти полностью разогнаны борцами за разрушение системы. Убедившись в этом, ребята стали обходить традиционные места молодежных тусовок. Но и там – на Кошачьей площади и в Тальпиоте, на окраинах и в пешеходной зоне, в парках и на галереях – повсюду Призраку встречались лишь лохи и хомячки – робкая домашняя живность, прячущая за наглостью глаз потный страх остаться без мамы.
Когда же все-таки попадался кто-нибудь, сменивший страх на отчаяние, – кто-нибудь типа лохматого резчика с Невиим, – то довольно быстро выяснялось, что и этот «кто-нибудь» отнюдь не горит желанием променять свою трудную городскую жизнь на непыльную должность гида в Комплексе. И дело тут было даже не в отдаленности места, не в нежелании работать и не в страхе перед бандитом Барбуром: эти видавшие виды парни вообще мало чего боялись. Мало чего – но Комплекс определенно входил в этот короткий список. Неужели их так напугала вчерашняя смерть Дикого Ромео? Вряд ли. Тогда что? Друг Боаз помалкивал, но в его виноватом взгляде отчетливо читался ответ: «Сам знаешь что…» Почему виноватом? Да потому, что Боаз тоже отказался бы идти в гиды, предложи ему Призрак такой вариант! Боаз, самый близкий интернатский друг и помощник! Чего уж тогда ожидать от незнакомцев с Кошачьей площади…
Час пик давно миновал, почти все промежуточные остановки были пусты, и автобус дул напропалую, не останавливаясь. Но за Французской горкой небо над крышей треснуло, обнаружив в образовавшейся щели еще большую черноту, и оттуда, из черноты, хлынул ливень – типичный иерусалимский ливень, словно созданный для того, чтобы раз за разом напоминать беспечному человечеству о Великом потопе. Шофер резко снизил скорость и теперь еле плыл на второй передаче, напряженно вглядываясь в световые пятна размокающей снаружи вселенной: тревожно красные – от ползущих впереди автомашин, мигающие желтые – от немедленно вышедших из строя светофоров, пунктирно белые – от тянущихся сбоку домов окраинного спального района.
Вскоре вышли последние пассажиры – в автобусе остались лишь Призрак и солдатик на заднем сиденье. Конечная остановка находилась у самого блокпоста – стандартная стекляшка с рекламной красавицей, гофрированной кровлей и скамейкой внутри. Шофер подрулил вплотную и распахнул дверь. Втянув голову в плечи, Призрак перескочил через бурлящий на мостовой поток прямиком к скамейке, но даже молниеносная быстрота перемещения не помогла: за какую-то секунду куртка вымокла на плечах так, словно он весь день гулял под дождем.
Автобус отъехал; отряхнув воду с волос, Призрак поднял голову и увидел солдата-тайманца, который вышел вместе с ним. В отличие от Призрака, он не торопился в укрытие, а просто, опустив голову, стоял по щиколотку в воде, словно изучая турбулентные завихрения потока, спешащего вниз по улице в стонущее от долгожданного потопа вади. Солдат был без сумки, с коричневым беретом «Голани» под погоном и винтовкой М-16 за спиной.
– Эй, голанчик! – крикнул Призрак. – Ты что, душ принимаешь? Прямо так, не раздеваясь?
Солдат резко поднял голову и, в два прыжка подскочив к скамейке, схватил Призрака за грудки.
– Что ты сказал? Что ты сказал, ашкеназ хренов?! Повтори! Ну?!
«Достойное завершение сумасшедшего дня, – подумал Призрак, глядя в бешеные карие глаза. – Сумасшедший с автоматом…»
Голанчик явно не возражал бы подраться, но это категорически не устраивало Призрака. Парень был хотя и пониже его ростом, но старше и сильнее, не говоря уже о солдатской выучке и штурмовой винтовке… Сейчас как заедет стволом в живот, а потом сразу прикладом по морде… – или как их там натаскивают… К счастью, кризисные, на грани мордобития, ситуации не представляли особой новизны для подростка, проведшего детство в интернате и еще полгода в исправительном заведении. По опыту, ничто так не мешает агрессии, как незамедлительное предложение дружбы. И главное, без резких движений… Это не гарантирует мирного исхода, но отчего бы не попытаться?