– Нас шестеро, Тайманец, – напомнил Призрак.
– У тебя есть опыт, есть автомат…
– Ну да, пять десятков патронов, целый арсенал… – ухмыльнулся голанчик. – А шестеро – это один дезертир, три хлипких подростка и две девушки, одна из которых на сносях, а другая – сумасшедшая на всю голову. Что и говорить – такой группе захвата любой спецназ позавидует! И кстати, с чего ты взял, что нас… что вас и в самом деле шестеро? Пока что я вижу только двоих – тебя и твою Тали…
– Погоди, – поспешно сказал Призрак. – Я ведь пока ни о чем конкретном не прошу – только о том, чтобы ты не говорил «нет» раньше времени. Дай мне шанс, Тайманец, дай немного подумать…
Голанчик пожал плечами:
– Думай не думай, грош не деньги…
Но Призрак думал. Думал, ужасаясь безумию затеи и втайне надеясь, что ее неосуществимость обнаружится как можно раньше. Так уговаривает себя грибник, заходя в темный, угрожающе нахмурившийся лес: вот только проверю под тем кустом и, если пусто, сразу же вернусь на поляну. Но там, под кустом, не пусто – там гриб. Ладно, тогда еще вон там, за деревом, чуть дальше. Он знает, что вероятность удачи мала, и тем унимает свое беспокойство – но гриб обнаруживается и под деревом. Полянка еще сквозит в просветах меж черными стволами – отчего бы тогда не убедиться в отсутствии грибов еще немного подальше, за тем небольшим буреломом? Всего лишь убедиться – осторожно, с оглядкой, и уже тогда… И он идет, и, внутренне содрогаясь, преодолевает неприятную, чреватую змеями канаву, и раздвигает ветви, и к ужасу своему обнаруживает целую колонию боровиков. К ужасу, но и к радости – не бросать же такое богатство… И он принимается срезать их, одного за другим, а когда наконец поднимает голову, то нет уже ни поляны, ни просвета, ни выхода – лишь непролазные заросли вокруг, и чьи-то страшные глаза в зарослях, и он сам уже не добытчик, а добыча.
Нечто подобное происходило и с Призраком.
Стоило ему подумать о невозможности проникнуть в Рамаллу без проводника, как в памяти тут же услужливо всплывал образ Мухи, Мухаммада, маленького бедуина, исполнявшего при Барбуре обязанности курьера и связного. Связной – это от слова «связь»; с чем связь? – да вот с нею и связь, с Рамаллой. Значит, возможно, Призрак? Возможно проникнуть, возможно отыскать там мерзкую Ясмин? Выходит, что так.
Вот только Муха задарма пальцем о палец не ударит. На Барбура он работал за деньги. Чем заплатишь ему ты, Призрак? Но едва он успевал обрадоваться спасительному тупику, как вспоминал о складе наверху, на Би-десять. Спрятанный там гашиш наверняка стоил немало – достаточно для того, чтобы подкупить бедуина. Пусть забирает себе все, без остатка. Нет, для начала нужно выдать ему пакет-другой, чтобы глаза загорелись. Затем – половину вперед, по достижении соглашения. И оставшуюся половину – в Рамалле, у дверей дома, где живет эта гадина. Или даже нет: вторую половину отдавать только по возвращении в Комплекс – вот тебе и безопасный отход.
А что произойдет в доме Ясмин? Тут Призрак не отрицал, что вступает в поле неизвестности. Но опять же – неизвестность не означала невозможности, а потому не могла считаться тупиком. Допустим, гадина будет не одна, а с телохранителями, или с друзьями, или с семьей. Тогда на стороне нападающих будет эффект неожиданности и, конечно, оружие. Прежде всего, автомат Тайманца. Был еще и пистолетик, который, уезжая, оставил Призраку Барбур, но одним лишь пистолетиком предполагаемых друзей-телохранителей не испугаешь. И вообще понадобятся люди – держать на мушке, вязать, наблюдать за ситуацией. Девочки исключаются – значит, кроме Призрака и Тайманца должны участвовать еще и Беер-Шева с Чоколакой. Как раз четверо, полная машина, если Муха – водитель.
Свидетелей нужно не просто связать, но еще и заткнуть рты, обездвижить полностью, чтобы они не успели поднять тревогу и затруднить отход. Впрочем, бедуин Муха должен хорошо знать обходные пути-дороги, так что блокпосты им не помеха, главное – отъехать от дома хотя бы на несколько кварталов… И еще один вопрос, неприятным пятном маячивший где-то в затылке, – кто? Кто раздавит гадину? Интуиция подсказывала Призраку, что эту отвратную задачу он вынужден будет взять на себя. Он так и видел гримасу на лице Беер-Шевы, когда тот скажет: «Ты эту кашу заварил, ты и режь…»
Потому что, видимо, придется резать. Стрелять нельзя – услышат соседи или на улице. Гадина перерезала Менашу горло, так что будет справедливо подвергнуть ее точно такой же казни. Должно быть просто: взять за волосы, запрокинуть башку лбом вверх и… А если она будет смотреть? Завязать глаза. А если… – заклеить рот. Представив себе получившуюся картину, Призрак почувствовал приступ тошноты. Плохой знак: палач из него выходил, прямо скажем, неважный, ненадежный – и это в ситуации, когда требовалась максимальная надежность во всем, что зависело от них самих. Может, получится уговорить Тайманца?