- Или Ева...
- Ну, нет! Скорее, в этом она традиционна...
- Видишь, мне как всегда везёт! А теперь давай поговорим об интересующей меня и Луи сделке.
Ближе к полуночи пришло сообщение от Бертье: 'Завтра в Лувре, в полдень'.
***
Итак, они были на острове Сите в первом округе Парижа: он болтался по Лувру в разгар заседания Национальной палаты, а умопомрачительная мадемуазель в лёгких джинсах и полупрозрачной белой рубашке с небольшой сумочкой наперевес плавно шествовала из зала в зал, вглядываясь в старинные полотна! Он следовал по пятам, раскланиваясь с работниками музея. Но на главной лестнице прямо у него перед носом бёдра Евы описали восхитительную волнистую линию. Отчего влюблённый француз даже споткнулся, рискуя оказаться опять на первой ступеньке, устлав дорогу пытливыми туристами. Только тогда ему была подарена соблазнительная, но не провоцирующая улыбка. Этьен решил, что следующий вираж станет губительным для мужского здоровья, и пора переходить к делу.
В одном из залов в присутствии Венеры Милосской он зашептал в женское ушко:
- Кстати, руки скульптура утратила в результате бессовестного поведения турок, - едва уловимый тонкий парфюм взволновал ещё больше. - Они считали себя 'хозяевами' острова Милос и никак не давали вывезти эту античную красавицу во Францию.
- Да, действительно, возмутительное нахальство! - с усмешкой поддержала мадемуазель. - Препятствовать незаконному вмешательству французских офицеров в судьбу столь прекрасной мраморной особы! И теперь, вероятно, только турки знают, как должны выглядеть идеальные женские ручки! - и тут же свои скрестила за спиной, предвосхищая самый скромный французский поцелуй.
'Не даёт шанса и улыбается!.. Ну, ну! Умница, по истории готова пройтись...' Далее они передвигались рядом, иногда настойчиво оттесняемые от особо значимых для окружающего человечества шедевров. Ему нравилось, что Ева - не миленькая простушка, заучившая несколько известных фамилий. У неё особый вкус!
- Меня не интересуют замученные уставшими глазами туристов полотна, а производят сильное впечатление малоизвестные произведения с почти стёртой временем историей, новые факты, связанные с Парижем, Францией. Всё остальное - интернет, - словно прочитала мысли она, когда Этьен жестом пригласил отметиться у популярной 'Mona Lisa'.
Далее всё произошло быстро, можно сказать, даже молниеносно: какое-то движение у очаровательной спутницы за спиной, и там возник весьма габаритный мужчина в льняном костюме цвета вон той старинной вазы с картины Лебрена и в соломенной шляпе почти на затылке (зачем в музее головной убор?), оказавшийся неожиданно весьма проворным. Его странный русский диалект зазвучал громогласно под овальным потолком среди приглушённого разноязыкого говора:
- Шо ты цапаешь, шо цапаешь!- он крепко сжимал пальцы робкого интеллигентного и очень молодого человека. - Верни бижутерию! Мама дорогая, куда мир шлёпает! Что у этого индивида с моторикой, я имею инфаркт от дилетантства! Фи, какая грубая работа! Чему в Сорбонне учат!
Ева и Этьен повернулись на голос и с удивлением принялись рассматривать мужчину и парня. Было видно, что у толстяка от сильного напряжения пуговица на брюках вот-вот выстрелит в толпу японских туристов, а правая нога, придавившая кеду 'индивида', благополучно через минуту другую превратит ту в ласту. Юный борец с материально-денежной зависимостью несознательных граждан извивался, словно полоз на сковородке, и причитал по-итальянски.
Ева стояла, слегка придерживая сумочку, она явно понимала речь Толстяка и переводила Этьену: 'Мужчина возмущён не корректным поведением юноши и его некомпетентностью в области изобразительного искусства!'
Вдруг 'льняной костюм' перевернул руку 'переводчицы' ладонью вверх и буквально выдавил из кулака своей брыкавшейся жертвы перстень с изумрудом.
- Девушка, вы просто наивностью обескураживаете! Зачем же на картины глазки тратить! В сумочку гляньте, всё ли на месте!
Потрясённая Ева быстро осмотрела содержимое и кивнула. Всё на месте. А парень, улучшив момент, юркнул в нескончаемую толпу китайцев, корейцев, немцев, американцев и растворился...
- Надо было держать его крепче! - выкрикнул кто-то из туристов. - У меня вчера в лифте на Эйфелеву башню портмоне вытащили!
- В апреле была забастовка персонала Лувра. В последнее время карманных воров в музее стало больше, и ведут они себя все более агрессивно. Причем от действий грабителей страдают и посетители музея, и сотрудники, - тихо поделился Этьен. - Часто это подростки, - он махнул в сторону исчезновения парня, - бесплатно проходят в музей. А если их ловят на краже, то вскоре отпускают. И они снова возвращаются, и уж, конечно, не смотреть картины и скульптуры. Во Франции много проблем...
Толстяк снял шляпу и посмотрел в девичьи зелёные глаза.
- Голова мёрзнет в ихних узких коридорах, - кивнул он в сторону француза. - Носимся с выпученными глазами, осталось ещё у 'Джоконды' потеснить ажиотаж и ...
- Мотя! - сотряс своды мировой сокровищницы женский голос, беспощадно заглушив рассказ экскурсовода.
История неизвестного художественного полотна из частной коллекции, выставленного на три месяца в Лувре, и как-то связанного с Филиппом II, а потом зачем-то подаренного Людовику XIV, спешно переместилась с экскурсионной группой к следующему экспонату.
- Шо ты уставился на худенькую девчонку, ты сюда смотри: какая фигура, какие формы!
- Всё ясно! Прямо по курсу Рубенс! Мало кто сможет поднять его женщин на руках и не завалиться наземь! Сумку держите, барышня! Ничего себе Лувр - одно ворьё! - и толстяк отправился к цели, легко пролагая себе дорогу.
Позже, когда Этьен и Ева вышли из Лувра, мадемуазель решила вернуть звук своему телефону, открыла сумочку, но та была пуста: ни телефона, ни паспорта, ни кошелька, ни карточек, финансирующих её достойное пребывание в Париже... Кошмар!
В момент растерянности и женского отчаяния, не дав опомниться, потомок рода Лефевр решительно усадил Еву в свою машину:
- Нет проблем! Давай исправим этот досадный эпизод поездкой в одно очень интересное место, и поверь, ты не пожалеешь! - с ней он легко перешёл на доверительное 'ты'.
- В полицейский департамент? O'key, там мне ещё не довелось побывать! - Ева расстроенно бросила пустую сумочку на заднее сидение.
- Вообще-то, я имел в виду другое... Но ты права, сначала туда...
***
Вот теперь долой из Парижа! Вещи в багажнике, футляр с саксофоном бережно пристёгнут, словно ребёнок, на заднем сидении, и мадемуазель забавно играет в гида:
- Месье Этьен, обратите внимание: вот шпиль дворца Сен-Шапель - кстати, готика, Аркду Каррузель, Ла Консьержери, - в женские пальчики вместо микрофона сжимали бесполезный мобильник, выданный в качестве компенсации в департаменте полиции, в котором услуга роуминга оказалась лишней.
Телефон месье, слава богу, 'сдох' ещё у Лувра.
Замки с острыми крышами, их соседи - неприступные крепости и башни с узкими бойницами, автострада вдоль посаженных кустарников и деревьев по набережной Сены... Прочь из Парижа! Только бы Еве не взбрело в голову вернуться на полпути. Чего стоило после десятка звонков и категоричного заявления Этьена об ужасном качестве временного жилья взамен фешенебельного отеля уговорить её принять предложение. Конечно, через неделю всё образуется: саксофонная импровизация в Милане на показе коллекции новичка-дизайнера покроет непредвиденные расходы, заблокированные банковские счета восстановят, а полиция непременно найдёт бессовестного воришку. Но сейчас надо же где-то жить, и жить достойно! Нет, он не собирается тащить её в холостяцкую квартиру в пятнадцатом округе, а покажет нечто особенное.