На молочных щеках Гайнера выступили некрасивые алые пятна от гнева. Конечно, он боялся, что просто испортить репутацию лор Телламонов не удасться. Может, Эйнара и за соперника не считал, но его семья страшилась Авеля, как огня – по-глупому, переоценивая... Убить – перед этим унизив – оно надежней. Никто ничего не узнает. Может быть, тело Эйнара и не обнаружат. Пропал жених – и все, беда, конечно, но получше найдется. А если обнаружат – и замечательно. Сдох, как бродячий пес, на помойке, забитый – сам виноват... Разве можно будет в этом обвинить благороднейших лор Ранетрелов?
– Если бы я захотел... – Гайнер процедил сквозь зубы, но фразу закончить не смог. Он разрывался: доказать, Эйнару, этому ублюдку, свою хитрость, свой ум – не убить, отпустить и растоптать перед нортейлской знатью... или не рисковать.
Эйнар даже на миг почувствовал надежду. Может получиться заболтать?
Почему, почему, почему он просто не может попытаться сбежать? Кто вбил ему в голову, в инстинкты, что это бессмысленно? Дядя, разумеется.
Здравомыслие Гайнера оказалось сильнее гордости.
– Прирежьте его! – вигливо крикнул он заскучавшим наемникам.
Эйнар подумал – отстраненно, обреченно – что у него где-то-то был нож для черчения рун, но достать все равно не успеет. Кольцо на пальце раскололось. Амулет на шее – осколок льда.
Удар в челюсть обрушил Эйнара на мостовую.
– Вам же сказали, прирежьте, а вы бьете, – сплевывая кровь, сказал он – укоризненно и спокойно.
Твердил себе в мыслях, молил – ну же сопротивляйся, дурак! Слабак! Трус! Не болтай – ударь.
Но он совершенно не умел сражаться.
Удар по ребрам заставил застонать: один, второй, третий. Эйнар скрутился новорожденным щенком, заскулил – мысленно. Язык себе чуть не откусил, чтобы молчать.
Может быть Марта прибежит с помощью? Не могла же она и правда поверить, что он как-то разберется? Пожалуйста, пусть... пусть кто-то придет, спасет его.
Только бы Марта не побежала за помощью. У них же не только мечи, кулаки и тяжелые ботинки. Эйнар заметил сразу кобуру контрабандного револьвера – пристрелят любого, свидетелей не оставят...
– Оружие для красоты носите, мальчики? – из-за разодранного горла это прозвучало не так насмешливо, как хотелось.
Нет-нет-нет, что он творит? Нужно придумать, как выжить, а не ускорить смерть оскорблениями...
Хотя этим все равно плевать.
– Чё, хватит или еще? – спросил один у Гайнера.
Бедный Гайнер, прижал ко рту платок, на смазливом лице – брезгливая, испуганная гримаса. Эйнар забулькал кровью от смеха: вот же, хуже девицы, неженка какой, наверное, и на охоте не был ни разу?
– Х-хватит. Убейте его и все.
Эйнара ухватили за волосы, поставили на колени. Задрали голову. Приставили клинок к шее.
Эйнар сам чуть не умер – от ужаса. Ухмыльнулся и плюнул в безэмоциональное, тупое лицо. Сразу же трусливо закрыл глаза.
Но боли – большей, чем уже была – не почувствовал.
Что-то взорвалось в его груди. Обдало леденящей волной, иссушило до дна.
Что-то изменилось.
Лай и рычание. Недоуменные крики. Выстрелы, визги.
На Эйнара навалилось массивное тело. Лицо окропила чужая кровь.
Открывать глаза страшно. Но он открыл. Почему-то даже не удивился.
Его спасли друзья, его самые верные... не люди – собаки.
Черный терзал его убийце шею. Вся свора тут – беснуется, бросается на живучих – ублюдки! – наемников, защищает хозяина. Умирает от пуль и мечей. А город делает вид, что спит. Вот она какая, бойня.
Эйнар почувствовал, как плачет. Черный слизывал его слезы языком, испачканным чужой кровью.
Последний уцелевший наемник – рыжий, как милая Марта, с разодранным бедром, с большими руками – выстрелил прямо в Эйнара. Пуля попала Черному прямо в голову – мгновенная смерть. Последняя пуля, последний наемник.
Гайнер, кажется, давно сбежал. Горожане начали выглядывать в окна. Раненые собаки скулили, живые и здоровые – трясли рассеянно головой, учуяв хозяина шли к нему ластиться. Мостовая залита кровью – зверей и людей, заляпана ошметками плоти, шерсти, одежды.
Эйнар уткнул лицо в черную шерсть мертвого пса. Черного – его друга, его спасителя, его семьи. Мертвого из-за него, умершего за него.
Эйнар ненавидел себя за то, что думал сейчас об одном.
Он маг. Настоящий, сильный маг – он призвал своих псов за многие мили, наполнив обычную безделушку силой, придав артефакту настоящую мощь. Он не знал никого на Нортейле способного на такие фокусы. Он маг, как тот из легенд и дневников Кайнара Белого...