Спальня младшего Сентро – его самая большая гордость – была защищена от нитей отца. Они вели за нее молчаливую войну около года. Это было тяжело – ментальные ночные нападения, стоило чуть отвлечься – и все старания Фрино шли прахом. Но в конце-концов он превратил ее в свое непроницаемое гнездо. Все, что творилось здесь, отцу было неподвластно.
Ирма противиться не стала – действительно подошла к Ирону сзади, обвила руками шею и укусила. Секретарь поморщился, негодующе глядя в пол.
– К чему все это, господин? – спросил он, когда она его наконец отпустила и Фрино с удовлетворением увидел отметину на его шее. – Я чем-то провинился?
– Напротив, – Ино наконец передала Фрино небольшой бордовый мешочек с вышитым серебряным пауком. – Какой же ты подозрительный тип оказывается, Ирон. Да ладно, я просто над тобой издеваюсь. И собираюсь поручить тебе кучу важных для меня дел, пока отец не смотрит. Ты мне нравишься, парень, и я не буду тебя обижать.
Испуг Ирона сменился на смущенную заинтересованность. Еще бы, молодой хозяин весь день засыпал его комплиментами, беспокоился, даже оказал честь, позвав в свою комнату. Впрочем, он действительно был Фрино симпатичен. Такого человека хотелось поставить на должность повыше, перетащить поближе к себе. Он не был пока предан ни отцу, ни Амэрсу, ни тем более Фрино, держался особняком и уважал лишь цифры, факты и чужой ум. Но если уж определится – то навсегда. Да, таких людей младший Сентро весьма ценил. Наверное потому уже несколько лет Фрино закрывал глаза на кое-какие ошибки Ирона, держал их в секрете. Даже сам секретарь не знал, что его хозяин в курсе. Или знал, но делал вид, что не знает.
И сегодня Ирон позаботился о нем, подобрал нужные слова при отце. Добровольно, без понуканий. Для Фрино это значило, что он вывел парня на правильный путь.
– Сейчас, Ирон, я дам тебе немного денег, – продолжил Фрино. – И скажу четко и ясно, на что ты должен их будешь потратить. Узнаю, что хоть один гор ушел мимо – лишишься работы и заодно головы. Увижу, что ты поступил мудро и сделал все так, как я сказал – вознагражу. Да ты и так все знаешь, Ирон. Знаешь, с кем можно играть в игры, а с кем – нельзя. За то ты мне и нравишься.
– Благодарю, – кивнул секретарь. – Для меня честь слышать такие слова от вас, господин.
– Это не значит, что ты должен расслабляться, – кивнул ему Фрино, доставая из кошелька маленькие кубики местной валюты.
Самый мелкий гор весил всего два грамма, самый крупный – десять. Они изготавливались из серебра, золота и такой редкой в Орне меди.
– Подставь руку, – попросил Фрино, и тут же сунул в ладонь три мелких медных гора. – Это отдашь целителю, чтобы вылечил лапу спасшему меня псу. Это, – он отправил следом самый маленький серебряный гор, – потратишь на то, чтобы отдать тело той женщины священным псам.
Уловив удивление на лице секретаря, Фрино ухмыльнулся и пояснил.
– Она это заслужила, не находишь? Подстрелила меня раньше, чем я успел сообразить. Не каждый на это способен. Не уважать человека, способного тебя ранить – значит быть глупым и самоуверенным. Вот я и отдаю ей дань уважения таким образом. Но, как бы то не было – нельзя просто так зацепить меня и остаться в живых. Продай мы ее на рынке – она всем болтала бы, что с нами можно справиться. Знай этот принцип, Ирон. Знай и никогда не делай зла нашему роду.
На Орне существовало два вида погребения. Первым – самым дешевым – было сожжение. Так провожали в последний путь бедняков и рабов. Второй – более престижный и дорогой – был связан с религией. Тело умершего отдавали человекоядным собакам. Они быстро оставляли от тела одни только кости. Подстрелила его женщина была всего лишь гадкой, зазнавшейся и забывшей свое место рабыней, но… у Фрино имелась нехорошая привычка красиво хоронить всех, чье убийство для него хоть что-то значило.
Напоследок младший Сентро вложил в ладонь, закрыв ее, мелкий золотой гор.
– Ну а это на новый туфли, – расслабленно откинулся назад Фрино, завязав и отдав кошелек Ино. – Или вложи в покупку нового дворника для рынка. В общем, распоряжайся, как хочешь, но потрать на себя.
Глянув на свою руку, полную денег, Ирон хмыкнул. Пересчитал, достал с пояса свой кошелек, ссыпал все туда, а потом посмотрел на Фрино с интересом:
– Господин, не сочтите за наглость… но могу ли я задать вам один вопрос?
– Давай, – опрокидывая в сухой рот остатки вина. – Хоть десять. До двух часов ночи я в полном твоем распоряжении. Только учти – я после третьего фужера становлюсь совершенно не таким добрым, как сейчас.