С этими мыслями, сидя на краю кровати, Фрино и уснул. А рабыни еще долго над ним хлопотали, пока и сами не прикорнули в окружении лекарств и бинтов по обе стороны от своего хозяина.
Глава тринадцатая, в которой Эйнар танцует во тьме
Вейданский паук послушно сплел свою паутину в кольце ловца снов. Все элементы идеально резонировали, магия Эйнара – он почти научился ее ощущать – делала из амулета настоящее чудо. Вешая его над изголовьем постели Эйнар мгновенно засыпал и будто нырял в глубокий омут, все тонул, и тонул, и тонул, пока его душа не застревала в липких сетях. Сначала это вызывало панику, и Эйнар просыпался, пытался заснуть опять, но все безнадежно – очередная ночь потрачена зря.
Эйнар обвесил себя успокаивающими амулетами.
Тогда Эйнар научился управлять инстинктами, не вырывался, а растворялся и искал дорогу к центру Междумирья. Его душа, его разум, словно парили в облаках – бессмысленно и бесконечно. Иногда эти облака становились лиловыми и плотными, и Эйнар на миг сам становился не бестелесным духом, а самим собой, обретал во сне физическую форму. Но ощущение терялось быстро, и он вновь блуждал и блуждал, и блуждал...
Эйнар обложил кровать всеми известными ему артефактами, что в каком-либо смысле указывают на правильный путь.
И однажды Эйнар в своих скитаниях во сне увидел замок – волшебный замок в лиловых облаках, с башней и изумрудном драконом. Академия Альянса семи миров. Она была прикрыта незримой магической завесой, Эйнар не мог даже приблизиться, но пока это и не нужно. Пока ему нужны знакомства с другими магами.
Он видел их изредка. Большинство явно ничего не контролировали, многие – даже не осознавали, что это не просто сон. А те кто осознал – выглядели такими опытными, сильными и надменными, что Эйнар просто не видел смысла подбираться к ним поближе. Ему нужны относительно равные, другие студенты...
Эйнару совершенно не хотелось исполнять дядюшкин приказ.
Это убивало весь интерес, раздражало и печалило. Его все больше прельщала идея просто учиться – никакой большой политики, разве что безобидные студенческие интриги и шалости, никаких необходимых союзников, просто... друзья.
Но стоило было задуматься, Эйнар признавал, что идея – глупее некуда, и, главное – трусливая, безвольная, просто попытка сбежать. Ему нужны были союзники – но не для дяди, а для себя, ему нужна была власть – опять же, только для себя. Он будет делать то, что сам хочет и никакой это не поводок.
Эйнар всегда был хорош в самообмане.
Или напротив – ужасно плох.
Он сам не мог понять, что делает сейчас – играет или нет. Намеренно тянет или просто не может.
Одним промозглым вечером Авель пригласил Эйнара прогуляться по берегу. Они оба, закутанные в меховые плащи, беловолосые... издали, наверняка, казались похожими. Да и вблизи Эйнар все чаще осознавал их внешнее сходство. Это было весьма кстати, неприятно, зато делало его план более выполнимым... Но рядом с дядей Эйнар даже думать опасался о каких-то там планах, чтобы не выдать ненароком.
– Все еще никаких успехов в Междумирье? Неужели там нет никого достойного Эйнара лор Теламона? – насмешливо спросил дядя.
– Есть слишком сильные, есть слишком слабые, есть слишком глупые, есть слишком уродливые – и подходить к ним не хочу.
– Ты сам – слаб.
Они вышли к обрыву. Волны с шумом разбивались о серые скалы, ветер нес вместе с холодом редкие хлопья снега. Эйнару хотелось бы научиться заклинать погоду, но он уже понял... его сил недостаточно для подобной магии.
– Раньше ты говорил обратное.
– Раньше ты не топтался на месте, как слепой щенок.
Дядя был зол и разочарован. Эйнар затолкал куда подальше свое удовлетворение. Отвернулся.
– Не стоило мне давать тебе понять, что я знаю о Лергенах, – вздохнул дядя. – Зря мне показалось, что ты отреагировал достойно.
– Это здесь не причем. Напротив, я благодарен тебе – указал мне на свое место.
– Ты что-нибудь собираешься делать с Гайнером?
– Сначала я собираюсь познакомиться с кем-нибудь в Междумирье... но эти сны, которые не сны... Они вытягивают из меня все силы.
– Ты так зол на меня.
– Это. Здесь. Не. Причем, – отчеканил Эйнар, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Непривычно видеть, что реакции дяди просчитаны верно... или он в очередной раз подыгрывает?
– Или точнее – на себя, – не слушая, продолжил Авель. В его голосе вновь зазвучала приторная сладость. – И зря, совершенно зря, мой мальчик. Я был горд тобой, я горд за то, что ты достоин быть не просто средством для достижения моих целей, способен на собственные тайны и интриги. Ты – мой воспитанник, мой ученик... я вкладывал в тебя свою душу и ты словно сам часть меня. Пока юн и неопытен, но у тебя все так замечательно получается. Я знаю, что у тебя есть свои люди в замке Владычицы, среди обычных горожан и лоров... Знаю, что ты следишь за мной, наблюдаешь.... Мне греет сердце твоя самостоятельность...