Или мог. Мог прознать откуда, или, вернее, от кого, Эйнар знает больше положенного, и наглядно продемонстрировать всему замку, кто в нем хозяин. Так что Эйнар несколько беспокоился за тех, кто был верен лишь ему… особенно за Айлу и Бетти.
Но на пути к купальне в одном из коридоров он заметил своего верного воробушка-шпионку – увидев его, девченка просияла на миг, и сразу же вернулась к работе, продолжила полировать старые серебряные подсвечники между гобеленами с мирными зимними пейзажами Нортейла и кровавой охотой.
Вскоре он столкнулся и с рыжей Бэтти, которая несла поднос с грязной посудой – служанка только успела окинуть Эйнара нежно-печальным взглядом, и торопливо засеменила в сторону кухни.
Девицы, что в том или ином смысле, причиняли вред Авелю, были живые и здоровые... и все же, напряжение буквально витало в воздухе. Каждый встречный смотрел то зло, то сочувственно – так, что невозможно было расслабиться. Эйнару хотелось переговорить с кем – но нельзя. Традиция.
Возвращаясь домой после дальнего путешествия, особенно плавания на другие берега, первым делом необходимо было смыть с себя всю чужеземную грязь. Один из немногих домашних ритуалов Нортейла, что Эйнар считал разумным и полезным. Окунуться в чистую, теплую воду, понежиться в небольшом бассейне, благоухающим ароматными солями и маслами – что может быть приятней? Разве что посещение горячих источников на западе острова... жаль, что в этом году Эйнар там отдохнуть уже не успеет.
Спустя два часа неспешных водных процедур, Эйнар переоделся в свежую домашнюю тунику и брюки, набросил подбитую мехом тонкую куртку и отправился в обеденный зал – после купания следовал торжественный приветственный ужин в кругу семьи. Авеля видеть как обычно не хотелось, а вот есть – хотелось очень. Кажется, за последние двое суток во рту Эйнара не было ни крошки. Зато алкоголем он залился на пару месяцев вперед, и узрев на обширном столе бутылки с белым вином, Эйнар едва заметно поморщился.
А вот дяди еще не было – случай небывалый, обычно Авель приходил к столу первым и терпеливо ожидал Эйнара, в какие бы важные дела не был погружен.
Тут впору начать паниковать, выдумывать самые пессимистичные варианты причин для этих психологических манипуляций, но после бесконечной ночи – сначала на Сальерте, а потом в Междумирьи, после унылого дня в тесной, душной каюте, после скачки домой в гордом одиночестве на строптивой арендованной лошади… Эйнар только почувствовал раздражение. Сел за стол, никого не дожидаясь, и закрыл глаза, чтобы хоть как-то отвлечься от аппетитных ароматов и вида хрустящей, золотистой корочки на жареной рыбе. Попытался отрешиться, расслабиться, но все возвращался мыслями к встрече с Фрино и ее неожиданному результату.
Вернувшись к утру на корабль, усталым и несколько пьяным, пропитанным насквозь наркотическим дымом, Эйнар, провалился в туманы Междумирья без всякого ловца снов - разве что обложился всеми взятыми с собой артефактами для удачи,.
Он вовсе не хотел видеть Фрино Сентро.
Он хотел беспечной прогулки – прогулки всегда ему помогали опустошить голову, освободиться от эмоций, от вины... обдумать все разумно. А разумно не получилось – как глупый мотылек полетел он на огонь – на прекрасную магию, с которой забавлялся человек, по слухам, куда безумней, куда опасней и беспринципней, чем премилые Вороны.
Будто бы Эйнару мало риска в ту ночь было.
Но с Фрино все вышло по-другому. Да, страшно до дрожи, ведь Эйнар все рисовал себе картины, где он становиться жертвой потерявшего терпения орнца, где ему, как Бэрни ломают пальцы, калечат тело и разум. Внезапное прикосновение и вовсе вызвало панику, хоть Эйнар и понимал – в Междумирьи он в безопасности.
Страшно...
И Эйнар болтал сверх меры, истерично, не выдерживая напряжения – но болтал по делу. Раз встретились, то нужно ловить момент, довести до сведения, как Эйнар собирается использовать своего союзника...И было так дико, и пугало еще больше то, что сам Фрино ничего не желал в ответ... и в каком-то смысле оскорбительно – будто Эйнара даже не считали способным принести пользу. Вместо этого Фрино Сентро из семьи безжалостных дельцов, из высочайшего рода на Орне, щедро ему помогал. Забавлялся. Обижался, как ребенок.
Просил – не дружи со мной, иначе погибнешь... иначе мне будет так больно.
Просил – подружись со мной, ты же храбрый и странный... ведь нам обоим это нужно, ведь мы оба так одиноки.