Здесь то же самое. Хороший перевод может вытащить даже слабенькое произведение. Шедевром оно, конечно, не станет, но удобочитаемым - вполне. Плохой перевод способен загубить даже шедевр. Допотопность фраз и буквализм, игнорирование аллюзий и утеря подтекста иногда приводят к совершенно катастрофическим для произведения последствиям. Однажды мне довелось читать перевод небольшой повести Джона Стейнбека «О мышах и людях» (Of Men and Mice), изданной еще в Советские времена, а стало быть, претендующий на высокий уровень мастерства, поскольку тогда переводчики и в самом деле работали на совесть. Перевод показался мне сухим, фразы обрубленными, словно их четвертовали. Сравнила с оригиналом. И сразу же восхитилась живописным, поэтическим языком автора. Огромное обилие стилистических приемов, сочные, яркие описания, точные, иногда хлесткие сравнения. Одним словом, есть чему поучиться. Перевод же не просто оставлял желать лучшего, он убил произведение на корню. Сухой текст, как в юридическом документе. Прекрасный урок того, как нельзя делать в принципе.
Более всего в литературном произведении ценится образность. Если картинки, созданные автором, ясны, понятны и живописны, то роман может читаться на одном дыхании, даже если есть какие-то недочеты. И вот тут-то от переводчика требуется именно умение передать иными стилистическими средствами те самые образы и картинки, которые создал писатель. У технического перевода, как вы догадываетесь, цель иная - как можно более точно и конкретно передать смысл текста. Вот почему люди, в совершенстве владеющие техникой такого перевода, с трудом перестраиваются на литературный перевод.
Но литературный талант - это лишь одна составляющая. Вторая, и немаловажная - энциклопедические знания, которыми обязан обладать переводчик.
Уже в начале статьи я писала несколько слов об истории литературного перевода у нас, в России. И оговаривала, что переводчик у нас в стране - нечто большее, нежели просто переводчик. Почему?
Еще со второй половины девятнадцатого века сложилось так, что переводчик обязан был делать примечания и ссылки, если информация выходила за рамки сюжета, но имела определенное значение для повествования.
Например, произведение написано по-английски, но вставлены слова или фразы на других языках, европейский переводчик оставит эти фразы без перевода и сносок, поскольку подразумевается, что читатель обязан знать подобные вещи, а если не знает, то либо заглянет в словарь, либо... Бог с ним! Его проблемы.
Такой подход красноречиво проявился в переводе на английский романа Александра Дюма «Человек в железной маске». Почти в каждом абзаце встречаются французские слова, которые никто и не думал переводить. Это связано с тем, что европейцы - народ мобильный, любят путешествовать и знают множество языков, например, по статистике 51% населения Германии владеет английским, около 30% владеет французским и так далее. Ссылки и переводы иностранных слов не нужны.
В России ситуация совершенно иная, только выпускники соответствующих факультетов могут похвастаться приличным уровнем владения иностранным языком (к сожалению, до сих пор).
Еще одна проблема заключается в том, что зарубежные авторы очень часто обращаются к событиям и именам, которые нам, россиянам, ни о чем не говорят. Мы о них не знаем, а потому часть информации теряется. Русские переводчики, как хорошие учителя, позаботились о нас, читателях. Чаще всего они дают сноски, ссылки, сами роются в энциклопедиях и находят данные по тому или иному предмету. Это занимает много времени, отвлекает от основной работы, но среди хороших переводчиков считается дурным тоном оставить «за кадром» подобные вещи. Европейские переводчики не делают этого в принципе. Если читатель знает - отлично. Не знает - его проблемы. Они не станут озадачивать себя поисками информации в энциклопедиях.
Совсем недавно, натолкнувшись на роман Умберто Эко «Маятник Фуко», была восхищена переводом Елены Костюкович. Конечно, не могу сравнивать с оригиналом, но читается роман на одном дыхании и перевод - выше всяких похвал. Изысканный юмор автора сохранен, язык живописен, сочен, элегантен, философские и теософские постулаты выражаются в столь изысканной форме, что даже воспринимать их - и то удовольствие. Однако, при всем моем восхищении, хочется заметить, что роман бы только выиграл, будь на его страницах побольше сносок. Не все читающие досконально и в подробностях помнят и знают историю европейских стран. И уж тем более историю зарождения и развития различных религиозных орденов. Уровень самого романа рассчитан если не на специалиста, то уж на уверенного эрудита.