Другой пример: блаженствует барышня в водоеме, лежит себе на спине, плавает, наслаждается, раскинув руки... и вдруг узнаешь, что водоем - всего пару шагов в ширину. Автор! - руки раскинь! А заодно мозгами пораскинь!
Наверное, сейчас читатель недоумевает: с чего это автор статьи так напустился на писателей, ведь речь-то идет о переводе. Вот именно. Писатель напортачил, а исправлять чаще всего, приходится переводчику. Иногда лепишь, лепишь, и уж сил никаких нет, но надо. Например, сидит главный герой, мирно беседует, достает трубку, набивает ее, ну, думаешь, сейчас закурит. Ан нет! Он ее снова достает, и снова набивает. То ли у переводчика дежа вю, то ли у писателя - склероз.
Конечно, редко какой роман удается без ляпов. Но обычно они мелкие, незаметные, и если произведение написано хорошо, то читатель может подобных огрехов вообще не заметить. Но что делать переводчику, если он на страницах романа сталкивается с подобной недобросовестностью автора? Переделывать или нет? С одной стороны, переводчик призван адекватно перевести литературное произведение, и только. За ошибки автора ответственности не несет. С другой, откровенные глупости сразу же бросаются в глаза. Они не просто портят перевод, каким бы хорошим он ни был, они его просто уничтожают. Вот и получается, что переводчик мучается и перекраивает авторский текст.
Хороший писатель тем и отличается, что править его текст не приходится. Переводи себе в свое удовольствие. Однако в идеале автор должен быть визуалом, аудиалом и кинестетиком в одном лице. Визуал в писателе видит яркую и отчетливую картину, аудиал - передает звуки, окружающего мира, а кинестетик - тактильные ощущения. Текст строится по принципу: увидь - услышь - почувствуй! Только тогда создается полная картина. Но это в идеале. А на деле? На деле визуалов приблизительно половина от всего населения, треть - аудиалы, а оставшаяся - кинестетики, для которых тактильные ощущения, запахи и прочее занимают самую большую и важную часть информации, которую они получают от жизни. При этом ни одна из функций не может быть в человеке выражена в чистом виде. Присутствуют все три, но одна или две превалируют.
К тому же надо заметить, что все три типа людей распределяются неравномерно по поверхности Земного шара, и потому в одной области больше живет визуалов, в другой - аудиалов, а в третьей - кинестетиков.
И вот такой «кинестетик» садится писать роман. В своем воображении он видит некую картинку, однако на деле подобен подслеповатой и глуховатой собачке, которая улавливает носом запахи и пытается облизывать предмет, определяя его вкусовые качества. Как вы думаете, какой он станет использовать словарный запас при описании подобных «картинок»? Правильно, тот самый, который ему привычен. В лучшем случае, такой писатель сможет неплохо описать шершаво-твердую теплоту валуна, нагретого жаркими лучами полученного солнца, или леденяще-холодную колкость студёного зимнего ветра, бьющего в лицо. В худшем - от картинки не останется ничего, кроме набора слов. И когда читатель-визуал (а визуалов, мы помним, больше!) берется читать подобное произведение, то остается в полном недоумении: это что? Его отнюдь не впечатляют богатые описания тактильных ощущений, поскольку мир он воспринимает не кожей и носом, а глазами. Воспринять такое чтиво может только такой же кинестетик, как и сам автор. А что делать всем остальным?
Но у читателя, по крайней мере, есть выбор. Он может выбросить книгу и не читать ее. А переводчику приходится не просто читать, а работать с таким текстом, и подгонять его под золотое правило соционики: увидь, услышь, почувствуй. Слова подбираются в соответствующем порядке, поскольку приблизительно 90% информации обычный человек воспринимает именно зрением.