Таким образом, ритм в искусстве поэзии предстает в качестве системы разрешения противоречий между метром и языковым материалом произведения.
Такое определение ритма основывается на акустическом подходе к стиху, в противоположность графическому. Самые противоречия обнаруживаются при графическом подходе, система их разрешения — при акустическом. В результате акустического подхода к стихосложению, установившегося в начале XX века, силлабо-тоническая система перестала удовлетворять целому ряду общепринятых положений теории и практики стихосложения. Пришедшая ей на смену тактометрическая система принимает за элементную единицу уже не стопу, а крату — трехдольную, четырехдольную, пятидольную и шестидольную, — которая содержится кратное число раз в тактометрическом периоде. Эта система исходит из утверждения, что правильный ритмический процесс в стихе гармонически, сочетает структуру ритма, фразостроение, работу речевого аппарата и дыхание. Она допускает в стихе сочетание любых ритмических модификаций краты: полносложных и неполносложных (паузных); ритмической разнодлительности слогов; разноакцентных ритмов — константных и инверсированных. В сущности говоря, тактометрическая система утверждает как норму те отступления от классических метров, которые в силлабо-тонической системе только допускались. Вот пример трехкратного трехдольника:
В небе ржавее жести
Перст столба
Встал на назначенном месте,
Как судьба.
(М.Цветаева}
Его можно толковать и как дактиль, в котором предусмотрены паузы: в первой строке — однодольные (внутристишная и концевая), в третьей — однодольная концевая, а во второй и четвертой строках — однодольные внутристишные и пятидольные концевые:
В небе ржавее — жести
Перст — столба— — — — —
Встал на назначенном месте,
— Как — судьба.— — — — —
Термины тактометрической системы можно соотнести со многими терминами силлабо-тонической системы и с музыкальными терминами. Так, крата, вытеснившая понятие стопы, может быть сравнена с тактом. Тактометрический период допустимо сравнить со стихом (иногда он охватывает несколько стихов) и, соответственно, с музыкальным предложением; тактометрический цикл очень часто соответствует строфе и, значит, — музыкальному периоду. Независимо от того, какая система стихосложения принята и какая терминология использована, все сказанное выше об аналогии стихотворных и музыкальных понятий остается в силе. Кроме одного — понятия о темпе.
Как уже было замечено, при обращении к поэзии понятие «темп» как будто уходит за пределы интересов исследователя. Во всяком случае, такое впечатление создается при графическом подходе к стиху, если рассматривать его как ряд словесных обозначений независимо от их смыслового содержания и звуковой протяженности при чтении. Но при акустическом подходе становится совершенно ясно, что каждый стих, во-первых, может быть прочитан быстрее или медленнее чисто технически, а во-вторых, смысловое содержание стиха явно требует определенного темпа его чтения — в силу художественной логики, особенностей заключенного в нем поэтического образа. Более того, очевидно, что изменение темпа (скорости чтения) повлечет за собой изменения в характере, эмоциональном качестве стихотворного образа и ритма, хотя количественная мера последнего останется неизменной. Далее, совершенно ясно, что темп стихотворного произведения — величина постоянная, если не для всего произведения, то для его значительной части. И уж во всяком случае, все кратные отрезки тактометрического периода стиха равны между собой по времени звучания, что совпадает с отмеченным выше равенством во временном звучании музыкальных тактов. Значит, темп звучания стиха находится в такой же связи с его ритмическим строением, как и темп в музыке.
Однако если в теории музыки мы имеем как точное определение понятия «темп», так и единицу его измерения, то в теории стихосложения нет ни того, ни другого, и причина этого различия лежит в особенностях выразительных средств этих искусств.
Полная абстрактность отдельного музыкального звука, отсутствие в нем какого-либо конкретного смыслового содержания позволяют регулировать его длительность и даже, по-видимому, требуют установления точной единицы для измерения времени его звучания — иначе музыка утратила бы организованность, определенность.
Языковый материал поэтического образа, напротив, обладает такой смысловой определенностью, что его нельзя механически расчленять на отрезки, равные по времени звучания, которые можно было бы принять за единицы; более того, если бы стих удалось расчленить на такие отрезки без ущерба для смысла — их невозможно было бы измерить количеством единиц астрономического времени. Но в то же время языковой материал несет в себе самом фактор смысловой определенности темпа, в силу чего конкретная временная единица для его измерения не является необходимой. Поэтому представляется возможным общее определение темпа в музыке как частоту пульсирования метрических акцентов считать приемлемым и для теоретического определения темпа в стихосложении, отказавшись от установления единицы его практического измерения.
Следовательно, при всех особенностях значений понятий ритма и темпа в музыке и стихосложении, проведение теоретической параллели между ними возможно. Отсюда можно предположить и возможность такой параллели — в самых общих чертах — между понятиями ритма и темпа в музыке, стихосложении и сценическом искусстве. Главной трудностью для такого сравнения будет то обстоятельство, что произведения двух первых искусств существуют лишь во времени, тогда как сценический образ материализуется не только во времени, но и в пространстве.
В драматическом театре (а это самый распространенный вид театрального искусства) спектакль представляет собой действие, выраженное словесно и пластически, действие, развивающееся во времени и имеющее реальное пространственное воплощение.
Темпо-ритм сценического действия.
Выразительным средством сценического искусства признано действие, которое представляет собой психофизический процесс, т.е. всегда имеет две стороны: психическую и физическую. С точки зрения психофизиологии волевое действие (а сценическое действие является таковым) — это сознательный поступок, совершенный на основе обдуманного намерения и по определенному плану; в процессе действия можно различить этапы его развития.
Начинается оно с побуждения к совершению действия, которое связано с восприятием какого-либо объективного факта, ибо, как определил И.М.Сеченов, «...первая причина всякого человеческого действия всегда лежит вне его» (43).
Далее возникает представление о цели действия и о средствах ее достижения; за намерением совершить действие следует волевое усилие, в результате чего происходит выполнение соответствующего действия.
Восприятие — это отражение в сознании человека предметов и явлений окружающего мира при непосредственном воздействии их на наши рецепторы; оно состоит в анализе и синтезе одновременно, поэтому является процессом осмысленного отражения и имеет всегда целостный характер. Обязательным спутником восприятия является эмоция; или, как говорят, восприятие и мотивация действия составляют его «эмоциональный ореол». Поэтому система Станиславского считает восприятие первым необходимым этапом сценического действия.
Представление цели действия и средств, намерение совершить действие и волевое усилие составляют второй этап процесса. И, наконец, выполнение соответствующего действия — третий, завершающий этап.