о поэзии и поэтах
о поэзии и поэтах
Некрасова взяла меня на «слабо» фразой - легко и просто проверить: выборка произведений за период - и полный вперёд: «Вдруг, да не поленитесь, и свой дельный вариант обзора напишете..? а я опубликую...» Какая интонация! Женщина! Я с легким сопротивлением (внутренним) все - таки повелся и, даже, что - то попытался изобразить. То есть, состряпал статейку. Так себе, статейку, если честно. И она, статья, какое - то время красовалась на моей странице в Термитнике ( был такой литературный ресурс). В разделе редакторов она, по итогу, так и не проявилась. Ну и правильно. Дело, для меня, в другом. Когда-то (довольно давно) меня позвали в судебную коллегию поэтического конкурса. Принесли здоровенный гроссбух с испытуемыми и опытными образцами. Было прекрасное солнечное утро, было чудное настроение и, радостно потирая ручки, я заварил себе чаю покрепче и сел читать-почитывать опусы и творения неведомых мастеров слова. Настроение остыло быстрее кипятка в чайнике, но утро осталось, таким же, здоровым и светлым. Было мутно и становилось все мутнее. Через пару часов я встал от станка - без настроения, до краев полный водой во всех смыслах. К вечеру, только к вечеру, все более или менее у меня наладилось. Я постарался не ЧИТАТЬ. То есть - НИЧЕГО. И у меня - получилось. А ночью мне приснилась ДОРОГА. Вдоль нее (дороги) стояли недоочеловеченные сущно-сти со вселенской тоской и несчастностью в очах (не в глазах, потому как). Тихая, ненасытная печаль, настойчивая укоризна, неуемная жажда жизни или - смерти, немедленной, шикарной, пафосной или на показ - была в каждой перекореженной сущно-сти, и была тишина, и сущно-сти покачивались в такт ветру, которого не было. А я шел по дороге, испытывая дикий страх и стыд. Мне было стыдно смотреть на покореженных и страдающих в этом распущенном лепрозории. На этих побирающихся у дороги побирушек. О, как они молили меня - не шелохнувшись, молча молили, беззвучно кричали и плакали, тоже молча, как они выразительно жаловались и страдали. Все, мной прочитанное и осмысленное утром, стояло вдоль этой бесконечной дороги. Утром я, злой и расстроенный, поднялся, скрипнул зубами и продолжил вычитку, а перед глазами все стояли эти несчастные горемыки. Худые и жирные, длинные и короткие, с выпавшими очами, кровавыми соплями и желтые. Вычитывал-ся я еще два дня. Нашел Три Надежды на Будущее и две просто Надежды. Без Веры и Любви. Без смысла. Осталась последняя подборка и никакого желания читать ее ни сейчас, ни когда-нибудь в будущем. Но я себя заставил. И случилось явление. Чудо. Я с упоением впитывал в себя ритмы и звуки, эту Вселенную Смыслов и Чувств, потому что последняя подборка оказалась стихотворениями Поэта. И именно это все поменяло. Поэтому я, сейчас, еще раз, буду показывать и рассказывать про Искры Счастья. Остальное на совести авторов, обремененных поэзией. Искра художника. Сумеркина Анна
Сухоцвет в филигранном сосуде. У причала гудят тебе в след Бригантины изломанных судеб И фрегаты бесславных побед.
Филологи, а за ними, все кому не лень, любят устраивать разборы литературных и публицистических откровений писателей и поэтов. Все эти филологические тексты оставляют у меня впечатление уверенной работы в мясном павильоне, где ведут сортовую рубку мяса, выполняя заказы, взыскующих и взыскательных покупателей. Они же, подменяют собой и санэпиднадзор, и выступая в роли санврача, легко и непринужденно ставят штампики годности, или условной годности, но за вознаграждение. Они же, ведут сортовой разбор. Мясо высшего сорта стоит, безусловно, дороже.
Искра молодости. Владимир Винников
Хоть ночи время истекает, История дождя все длится, А мне под этот шум, не спится.
Искра чистоты. Егор Четырестачетыре
Теперь точно как в детстве боюсь темноты, то есть - всего, что отбрасывает тень или носит тьму внутри. Не пойму как её оттуда вынуть. Благо свою вроде выдрессировал, да все равно опасно поворачиваться к ней спиной, блин.
Участвовал как - то в конкурсе, с пафосным названием «Наследники Пушкинского пера». И победил. Случайно. В качестве приза победителю выступил шикарный двухтомник Бернштама А. И. «Избранные труды по археологии и истории кыргызов и Кыргызстана» и совместный сборник стихотворений. Я тогда, много и откровенно, смеялся над последышами пера и натоптышами Пушкина и, буквально, визжал от восторга по поводу Бернштама в качестве приза поэту. Расхитители гробниц и паталогоанатомы чувств. А недавно встретил «мертвого» поэта, у которого остался поэтический взгляд на мир и художественная выразительность поэта. Странное дело.