Что же ему остается? «Второе ремесло»? Хорошо французскому известному писателю, по непонятной случайности не имеющему ни наследственного состояния, ни «сбережений», ни имения в Нормандии — или такое маленькое! — проводить часть дня в Министерстве иностранных дел, где им гордятся и, при всем формализме, вероятно, не слишком утомляют его работой. Он об этом министерстве еще и роман напишет. Для молодого русского писателя «второе ремесло» — это служба на заводе, в конторе, шоферская работа или что-либо в таком роде. Трудно, очень трудно тут заниматься успешно литературой. Знаю, что некоторые из наших младших товарищей именно так живут и все- таки пишут, — это истинный подвиг, мало кому заметный и тем большего уважения заслуживающий. Им говорят: «живите, как жили солдаты Вердена». Слова красивые, но реального смысла не имеющие и в психологическом смысле à la longue{5} довольно безнадежные. В условиях Вердена можно жить месяцы, но не годы — и потом какой же это Верден! Тут каторжная проза всевозможных heures de présence, и contraventions{6}, физическая и умственная усталость, сознание бесплодной нерадостной работы и даром уходящего времени...
Выходом из положения могло бы быть создание большого, меценатского, заведомо убыточного и очень убыточного издательского дела за границей. Но это, разумеется, «нереально». Эмигрантские deux cents familles{7} — сомнительные регенты и пайщики сомнительных эмигрантских дел — давно исчерпали свой скромный запас интереса к искусству и вдобавок очень утомлены: они уже на прошлой неделе пожертвовали сто франков на что-то, касающееся литературы.