– О чем?
– Я не знаю, но, кажется, дядя требовал, чтобы мой брат зачем-то обратился в полицию. Они, как я понял, даже на этой почве немного поругались. Я не стал ни о чем их расспрашивать, подумал, если захотят, сами все расскажут. А сегодня утром брат решил съездить на машине куда-то в сторону Ницы. Сказал, что хочет забрать свои вещи, которые оставил после того, как перешел границу. А на повороте не справился с управлением. Это ему не швейцарские дороги. В последний момент я успел выпрыгнуть.
– Что ж, прекрасно. Спасибо за рассказ, теперь моя очередь. – Следователь прошелся по кабинету. – История, что я расскажу вам, необычна. В мае 1903 года Мария Розе, урожденная Витале, благополучно разродилась двумя мальчиками, а через пять месяцев, прихватив одного из сыновей, она бежала с каким-то заезжим авантюристом. Так разошлись пути-дороги братьев-близнецов. На ее мужа это произвело такое сильное впечатление, что он слег, и, пролежав в постели несколько недель, умер. Сына взял к себе двоюродный брат. Через некоторое время родственники вдруг получили от Марии известие, что у нее другая фамилия, и она находится в Риге. Затем пришло сообщение из Швейцарии. С тех пор Мария Розе сменила с десяток мужчин и мест пребывания. Сын ее воспитывался в закрытых учебных заведениях Бельгии, Швейцарии, Великобритании. Изредка она наезжала к нему со своим очередным любовником, но лишь для того, чтобы забрать и отдать его в школу при монастыре уже какой-нибудь другой страны. Мальчик привык к переездам. Когда он подрос, мать и ее любовники научили его жизни, и вскоре Август Херц сам становится известным авантюристом международного класса. На данный момент его разыскивает полиция трех континентов: Европы, Америки и Австралии…
– Господин следователь, вы рассказываете страшные вещи. Неужели мой погибший брат-близнец был таким страшным человеком? – племянник господина Куна перекинул ногу через ногу, он так и не снял шляпу.
– И вот, – продолжил Гутманис, – после неудачи с поддельными бриллиантами, которые Август Херц пытался через подставных лиц продать бельгийской принцессе, ему грозили огромные неприятности, так как была затронута честь королевской фамилии. Херц бежит сначала в Польшу, затем в Пруссию. Здесь он вспоминает о существовании богатого дядюшки и брата-близнеца, и у него рождается страшный план. Август Херц нелегально, через Литву, переходит границу Латвии и оказывается в Лиепае. Господин Кун, возвратившийся с Востока не только с огромным состоянием, но и истинным приверженцем джайнизма, вероятно, каким-то образом был наслышан о похождениях своего племянника и поэтому потребовал, чтобы тот немедленно покинул его дом и сдался полиции. Август попросил отдохнуть до утра, сославшись на то, что он очень устал с дороги. Времени этот негодяй не терял. Узнав о многолетней привычке господина Куна курить после еды, он перед завтраком подсыпал ему и трубку яду…
– Что? Вы хотите сказать, господин следователь, что мой дядя убит? – воскликнул племянник господина Куна.
– Да, и вы эта знаете не хуже меня, и даже только что случайно проговорились об этом, господин Август Херц – убийца и международный аферист.
– Да вы что! – вскочил племянник господина Куна. – Я – Генрих Розе. У меня горе, я только что потерял брата, умер мой любимый дядя, а вы тут позволяете себе!..
– Перестаньте ломать комедию, господин Херц. Своей панической боязнью черных кошек вы с головой выдали себя. Ну что ж, даже у таких матерых преступников бывают, слабые места. И, слава богу. Вас ждут, – Гутманис кивнул на представителя Интерпола, уже стоявшего с наручниками наготове.
– Хорошо, господин следователь, – поднял руки над головой, как бы сдаваясь, племянник, – я готов согласиться, что я действительно Август Херц, но скажите на милость, зачем мне надо было убивать своего собственного дядю? Я бы мог просто в эту же ночь перебраться в Литву, и там бы мне не была страшна никакая латвийская полиция.
– Я же говорил, что у вас не было денег, и по пятам шел Интерпол… Вы решили путем двойного убийства не только поправить свое материальное положение, но и обзавестись новыми документами. В общем, здесь все ясно, как день, вы мне больше не нужны.
Август Херц опустил руки.
– Проклятые черные коты, чтоб они все!.. – прошипел он на немецком, глядя на защелкнувшиеся на запястьях стальные браслеты.
– Увы, дело не в котах, а в вас, – негромко заметил следователь. – Но, похоже, вам этого не понять.
– Попрощайся и вперед, мой милый Августин, – подтолкнул Херца к дверям представитель Интерпола и, обернувшись к Гутманису, постучал по стеклу часов. – Извините, не имею больше возможности задерживаться, нас ждет самолет. Материалы по этому делу перешлите, пожалуйста, к нам, через свое главное полицейское управление. Я, по правде говоря, думал, что этот тип опять ускользнет от нас. Большое спасибо за помощь. До свидания.
Следователь подошел к окну. Из дверей полицейского участка в сопровождении двух полицейских с шашками наголо вывели преступника. Прежде чем скрыться в черной машине с зарешеченным небольшим окошечком, он оглянулся и встретился взглядом с Гутманисом. Возможно, Август Херц еще долго бы так стоял, пытаясь, наверное, на всю жизнь запечатлеть в своей памяти образ пожилого следователя, если бы полицейский не толкнул его и не захлопнул за ним дверь.
– Да, – тяжело вздохнул Гутманис, оторвавшись от окна, – воистину говорили древние: "Quidnon mortalia pectora cogis auri sacrafames!" – К чему только не побуждает человеческие сердца гнусная страсть к деньгам.
– Я так ничего и не понял, – покачал головой Ивар Блумс, заправляя чистый лист в пишущую машинку, – неужели только благодаря черной кошке, выпущенной мной по вашему указанию из дверей полицейского участка, вы смогли определить, что он преступник?
– Ну, не совсем так. Я начал догадываться о том, что он не тот, за кого себя выдает, едва первый раз его увидел.
– Почему? Что могло вам показаться в нем подозрительным? – Пожал плечами помощник Гутманиса. – Вроде человек как человек.
– Ну, я в отличие от тебя успел прочитать вот это, – следователь достал из стола конверт с инструкциями из Интерпола. – А потом, старый слуга господина Куна описал Генриха Розе как человека очень честного и открытого. Увидев же брата-близнеца, я сразу же заметил, что он носит часы на внутренней стороне руки, а это говорит о крайней скрытности. Затем узлы на туфлях. У нас никто так не завязывает шнурки. Затем эта новоевропейская манера носить шляпу, надвинув на глаза, как в плохих американских вестернах. Я уже не говорю о небольшом акценте. И это только косвенные улики, но они мне дали почву для подозрений.