Таким образом, мнимая аксиома о существовании всеобщей причинной связи между явлениями есть не более как гипотеза, и мнимый закон, эту связь выражающий, – не более как предположение. Устанавливая эту гипотетичность, мы не предрешаем направление будущего возможного знания, но указываем только на недостаточность знания существующего. Низведение считавшегося за аксиому к простой догадке не потому совершено, что возможно отрицание ее содержания, но потому, что невозможно утверждение.
Спрашивается, что же придает нашему разуму такую твердую уверенность в неизменном существовании этой связи между всеми явлениями? Что знание это не есть врожденное – это ясно из сказанного выше вообще о предполагаемых врожденных идеях: их нет в разуме, потому что в нем нет сознания о существовании того, к чему они относятся. Идея, что все соединено между собою причинною связью, не есть идея предопытная, потому что только в опыте открывается для человека существование самых явлений, соединяемых этою связью.
Поэтому твердость убеждения во всеобщности этой связи есть твердость предубеждения, никогда не находившего себе противоречия в фактах; оно не имеет в своем основаниях никаких особенных, непреложных и незыблемых процессов познавания. В справедливости этого можно убедиться, глубже вдумываясь в сущность причинной связи и возможно отвлекаясь от наблюдаемых явлений: не только в таком отвлечении причинная связь перестает казаться естественною и необходимою, но, напротив, она становится загадочным и необъяснимым фактом, едва вероятным и трудно мыслимым: кажется гораздо более простым существование всех вещей и явлений отдельно и независимо, друг возле друга, но не друг с другом.
Этот предполагаемый закон всеобщей причинной связи между явлениями признается обыкновенно основою, на которой покоится индуктивное изучение природы. Не трудно заметить ошибочность этого мнения. И в самом деле, с помощью индукции изучается не явление причинности в Космосе, но открываются причины отдельных моментов в жизни этого Космоса; не познается взаимное сцепление существующего как целого, но обнаруживаются скрытые факты, производящие некоторые отдельные изменения в этом существующем. И для того чтобы совершить это открытие, нет необходимости в законе всеобщей причинной связи между явлениями, нет даже необходимости, чтобы эта связь существовала в непосредственно изучаемом: достаточно, если она предполагается как возможная. Не трудно убедиться в этом: пусть наблюдается в природе какое-нибудь явление; чтобы изучить его происхождение, для разума довольно поставить вопрос: многое из происходящего в природе (все до сих пор испытанное) имеет свою причину, – не имеет ли также свою причину и это явление, теперь наблюдаемое? Это суждение есть единственное, которое разум вправе сделать на основании индукции через простое перечисление, и оно вполне достаточно, чтобы побудить его к дальнейшему изучению происхождения данного наблюдаемого явления. Самое же изучение совершается с помощью методов, которые всецело покоятся на определении причинности и есть не более как следствия, дедуктивно выводимые из этого определения. Правильно совершаясь, это изучение необходимо обнаружит причину наблюдаемого явления, если она существует, или покажет его самосущность, если этой причины нет.
Знание о причинности следует строго отличать от знания о всеобщей причинной связи между явлениями. В первом понимается явление, второе утверждает факт; в первом не содержится никакого мнения о большей или меньшей распространенности понимаемого, и его истинность не зависит от этого; во втором всегда наблюдаемое распространяется на все существующее; первое поэтому может быть безусловно истинным, второе – безусловно гипотетично.
Попытки определить причинность (они имеют целую историю) все несовершенны, неполны и неправильны[6]. Они несовершенны, потому что не выражают собою сущности определяемого явления (причинности); они неполны, потому что вне их остается целый обширный ряд явлений причинности; они неправильны, потому что даже в пределах определяемого можно найти случаи, разрушающие определение. Согласно с выше сделанною классификацией определений, их следует отнести к определениям атрибутивным, где в определяющем не раскрывается природа определяемого явления, но только указывается на его постоянный и исключительный признак; найти же и выразить эту природу даже не сделано попытки.
6
По Юму: «Причина явления есть неизменное предыдущее явления, следствие явления есть неизменно последующее за явлением»; по Броуну: «Причина есть совокупность предыдущих, за которыми всегда следует и будет следовать явление, называемое следствием»; по Д.С. Миллю: «Причина есть совокупность предыдущих, за которыми неизменно и безусловно следует какое-нибудь явление».