Собственно въ болтовнѣ заговора, конечно, не можетъ быть никакого смысла и значенія, какъ, повидимому, и самъ народъ утверждаетъ пословицами и поговорками своими: языкъ безъ костей – мелетъ; собака лаетъ, вѣтеръ носитъ; крикомъ изба не рубится; хоть чортомъ зови, да хлѣбомъ корми и проч. Это подтверждается еще и тѣмъ, что на одинъ и тотъ же случай есть множество различныхъ, но, по мнѣнію народа, равносильныхъ заговоровъ. Но народъ при всемъ томъ вѣритъ, что кто умѣетъ произнести заговоръ, какъ слѣдуетъ, не только языкомъ, но и душой, соблюдая при томъ всѣ установленные для сего, по таинственному преданію, пріемы и условія, тотъ успѣетъ въ своемъ дѣлѣ. Стало быть, народъ вѣритъ въ таинственную силу воли, въ дѣйствіи духа на духъ, на незримыя по себѣ и невѣдомыя силы природы, которыя, однакоже, обнаруживаются затѣмъ въ явленіяхъ вещественныхъ, доступныхъ нашимъ чувствамъ. Нельзя не сознаться, что это съ одной стороны свыше понятій нашихъ, можетъ быть даже противно тому, что мы привыкли называть здравымъ смысломъ, – но что это въ сущности есть тоже самое явленіе, которое, нѣсколько въ иномъ видѣ, ученые наши прозвали животнымъ магнетизмомъ. Все это отнюдь не служитъ ни доказательствомъ, ни объясненіемъ, а такъ сказать однимъ только намекомъ и предостереженіемъ.
Передать силу заговора можно, по народному повѣрью, только младшему лѣтами; обнаруживъ заговоръ гласно, самъ лишаешься способности заговаривать, а будешь молоть одни безсильныя слова; у заговорщика, во многихъ случаяхъ, должны быть непремѣнно всѣ зубы цѣлы, иначе онъ заговаривать не можетъ; если употребить заговоръ во зло, то, хотя бы это и удалось на сей разъ, человѣкъ, однако-же, на будущее время теряетъ способность заговаривать; но должно пояснить примѣромъ, что именно, по народному повѣрью, называется употребить заговоръ во зло: заговоръ отъ червей составленъ для скотины и лошадей; если же баринъ принудитъ знахаря заговорить червей на собакѣ, то это на сей разъ удастся, но впередъ уже черви никогда этого знахаря не послушаются. Многіе заговоры читаются натощакъ, на порогѣ, въ чистомъ полѣ, лицомъ къ востоку, на ущербъ луны, по легкимъ днямъ (вторникъ, среда, суббота), или наоборотъ, по чернымъ днямъ, если заговоръ принадлежитъ къ чернокнижію – дни эти поименованы ниже; другіе заговоры читаются на вѣтеръ, надъ проточной водой, на восходѣ или на закатѣ солнца, подъ осиной[3], подъ связанными сучьями двухъ березокъ (отъ лихорадки), надъ ковшемъ или черепкомъ воды, надъ волосами, ногтями или слѣдомъ (собранною землею изъ-подъ ступни) того человѣка, кого надо испортить или влюбить; и всѣ почти заговоры читаются шепотомъ или про себя, втихомолку, такъ чтобы никто о томъ не зналъ, не вѣдалъ[4]. Есть, наконецъ, сверхъ всего этого множество особыхъ примѣтъ, по коимъ заключаютъ объ успѣхѣ предпринимаемаго заговора. Списокъ о чернокнижіи считаетъ 33 дня въ году, въ кои кудесники совершаютъ свои чары: января 1, 2, 4, 6, 11, 12, 19 и 20; февраля 11, 17, 28; марта 1, 4, 14 и 24; апрѣля 3, 17 и 18; мая 7 и 8; іюня 17; іюля 17 и 21; августа 20 и 21; сентября 10 и 19; октября 6; ноября 6 и 8; декабря 6, 11 и 18; понедѣльникъ и пятница, какъ извѣстно, считаются тяжелыми или черными днями, въ кои ничего не должно предпринимать, а по мнѣнію нѣкоторыхъ, не должно и работать. Равноденственные дни также принадлежатъ кудесникамъ, и извѣстная воробьиная ночь на Украинѣ посвящена вѣдьмамъ. Первая и послѣдняя четверть луны вообще почитаются временемъ удобнымъ для предпріятій всякаго рода, хозяйственныхъ и другихъ распоряженій – а полнолуніе и новолуніе временемъ менѣе къ тому пригоднымъ.
3
Осина, въ народныхъ повѣрьяхъ и въ хозяйствѣ, замѣчательное дерево. На немъ, по народному преданію, удавился Іуда – отчего и листъ осиновый вѣчно дрожитъ; осиновымъ коломъ прибиваютъ въ грудь мертвеца – колдуна, вѣдьму, упыря, – который встаетъ и бродитъ по ночамъ; осиновыми кольями должно бить коровью смерть, при извѣстномъ ночномъ опахиваніи деревни, гдѣ дѣйствуютъ однѣ нагія бабы; въ осиновый пень вколачиваются волосы и ногти больнаго, чтобъ избавить его отъ лихорадки; разбитые параличемъ, должны лежа упираться босыми ногами въ осиновое полѣно; такое же полѣно, засунутое въ куль негашеной извести, какъ говорятъ, не даетъ ей сырѣть и портиться, равно положенное въ посуду съ квашеной капустой не даетъ ей бродить и перекисать; осиновыя дрова, если ими протапливать изрѣдка печь, уничтожаютъ всю сажу, такъ что вовсе не нужно трубъ чистить; осина, самое мягкое и негодное дерево, даетъ самыя прочные торцы, для мостовой, особенно на конныхъ приводахъ.
4
Вотъ нѣсколько образчиковъ заговоровъ, взятыхъ изъ разныхъ губерній, они много походятъ на заговоры, собранные Сахаровымъ.
1. Заговоръ отъ поруба. Встану я благословясь, лягу я перекрестясь и лягу во чистое поле, во зеленое, стану благословясь, лягу перекрестясь, пойду стану благословясь, пойду перекрестясь во чистое поле, во зеленое поморье, погляжу на восточную сторону: съ правой, со восточной стороны, летятъ три врана, три братеника, несутъ трои золоты ключи, трои золоты замки; – запирали они, замыкали они воды и рѣки и синія моря, ключи и родники; заперли они, замкнули они раны кровавыя, кровь горючую. Какъ изъ неба синяго дождь не канетъ, такъ бы у раба божьяго N. N. кровь не канула. Аминь.
2. Приворотный заговоръ или любжа, который читается на подаваемое питье. Лягу я рабъ Божій помолясь, встану я благословясь, умоюсь я росою, утрусь престольною пеленою; пойду я изъ дверей въ двери, изъ воротъ въ вороты, выйду въ чистое поле, во зеленое поморье. Стану я на сырую землю, погляжу я на восточную сторонушку, какъ красное солнышко возсіяло: припекаетъ мхи-болоты, черныя грязни. Такъ бы прибѣгала, присыхала раба Божія N. о мнѣ рабѣ Божьемъ N. очи въ очи, сердце въ сердце, мысли въ мысли; спать бы она не заспала, гулять бы не загуляла; аминь тому слову.
3. Заговоръ отъ ружья. На морѣ, на океанѣ, на островѣ на Буянѣ, гонитъ Илья Пророкъ на колесницѣ громъ со великимъ дождемъ: надъ тучей туча взойдетъ, молнія осіяетъ, громъ грянетъ, дождь польетъ, порохъ зальетъ. Пѣна изыде и языкъ костянъ. Какъ-раба-рабица N. мечется, со младенцемъ своимъ не разрожается, такъ бы у него раба N. бились и томились пули ружейныя и всякаго огненнаго орудія. Какъ отъ кочета нѣтъ яйца, такъ отъ ружья нѣтъ стрѣлянья. Ключъ въ небѣ, замокъ въ морѣ. Аминь, трижды.
4. Отъ лихорадки. Встану я рабъ Божій N. благословясь, пойду перекрестясь изъ дверей въ двери, изъ воротъ въ вороты, путемъ дорогой къ синему окіану-морю. У этого окіана-моря стоитъ древо карколистъ; на этомъ древѣ карколистѣ висятъ: Косьма и Демьянъ, Лука и Павелъ, великіе помощники. Прибѣгаю къ вамъ рабъ Божій N. прошу, великіе помощники К. и Д. Л. и П., сказать мнѣ: для чего-де выходятъ изъ моря, окіана женщины простоволосыя, для чего онѣ по міру ходятъ, отбиваютъ отъ сна, отъ ѣды, сосутъ кровь, тянутъ жилы, какъ червь точутъ черную печень, пилами пилятъ желтыя кости и суставы? Здѣсь вамъ не житье-жилище, не прохладище; ступайте вы въ болота, въ глубокія озера, за быстрыя рѣки и темны боры: тамъ для васъ кровати поставлены тесовыя, перины пуховыя, подушки пересныя; тамъ яства сахарныя, напитки медовые – тамъ будетъ вамъ житье-жилище, прохладище – по сей часъ, по сей день, слово мое, раба Божьяго N. крѣпко, крѣпко, крѣпко.
5. Отъ укушенія гада. Молитвъ ради Пречистыя твоея Матери благодатный свѣтъ міра, отступи отъ меня, нечестивый, змѣя злая, подколодная, гадина люта, снѣдающая людей и скотъ: яко комары отъ облаковъ растекаются, тако и ты опухоль злая разойдись, растянись, отъ раба Божьяго N. Всѣ святые и всѣ монастырскіе братья, иноки, отшельники, постники и сухоядцы, чудовные святые лики, станьте мнѣ на помощь, яко вдни, тако и въ нощи, во всякомъ мѣстѣ, рабу Божьему N. Аминь.
6. Украинскій заговоръ отъ-звиху (отъ вывиха). Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Гдесь-недесь на сынему мори лежыть камень билый, на билому камени кто-сь седыть, высижа, изъ жовтои кости цвиль выкликая; жовтая кость левовъ духъ; якъ у льву духъ не держится, то щобъ такъ у жовтои кости раба Божьяго N. звихъ не держався. Миколаю угоднику, скорый помощнику, мисяцю ясный, князю прекрасный, стань мени у помощь, у первый разъ, у третій разъ. Аминь.