Но питье вод составляло лишь малую толику тех мучений, которым я подвергался во время этого достопамятного месяца, несомненно самого несчастного во всей моей жизни. Большую часть его я свято следовал предписаниям доктора и только и делал, что бродил по дому и саду, да еще меня по два часа в день возили в кресле. Это до некоторой степени нарушало монотонность моего существования. Катанье в кресле вызывает больше сильных ощущений, — особенно если вы не привыкли к этой забаве, — чем может показаться случайному наблюдателю. Оно сопряжено с чувством опасности, которое не способен понять посторонний. Больной убежден, что кресло может перевернуться в любую минуту, и это убеждение становится особенно сильным, когда он видит перед собой канаву или участок недавно замощенной дороги. Он ожидает, что каждый проезжающий мимо экипаж непременно его задавит, а когда он спускается под гору или въезжает в гору, то не может не думать о том, что случится, если, — и это кажется весьма вероятным, — дряхлый старик, которому вверена жизнь больного, выпустит кресло из рук.
Но через некоторое время даже и эти сильные ощущения перестали меня развлекать, и скука сделалась совершенно невыносимой. Я чувствовал, что схожу от нее с ума. Ум у меня и так не сильный, поэтому я решил, что не следует давать ему слишком большую нагрузку. Итак, приблизительно на двадцатый день моего лечения, я встал рано утром, как следует позавтракал и отправился пешком через прекрасную долину прямо в Хейфильд, приятный и оживленный городок, расположенный у подножья горы Киндер-Скаут, в котором обитают две прелестные женщины. По крайней мере в то время они были прелестны; одна из них повстречалась мне на мосту и, кажется, улыбнулась, другая стояла в дверях своего дома, осыпая краснощекого младенца бесчисленным множеством поцелуев, которые он вряд ли захочет возвратить ей в будущем. Но с тех пор прошло много лет, и они, наверное, растолстели и сделались сварливыми. На обратном пути я увидел старика, который дробил камни, и мне так захотелось поработать руками, что я дал ему на выпивку, с тем чтобы он позволил мне занять его место. Это был добрый старик, и он отнесся ко мне с сочувствием. Я набросился на эти камни с энергией, которая накапливалась во мне в течение трех недель, и за полчаса сделал больше, чем он за весь день. Однако он не был на меня в претензии.
После этого легкомысленного поступка я пустился в дальнейшие авантюры: каждое утро совершал далекую прогулку и каждый вечер слушал игру оркестра в курзале. И все-таки, несмотря на все это, время тянулось медленно, и я был искренне рад, когда наступил последний день и я вырвался из этого подагрического и чахоточного Бэкстона в Лондон, с его суровой работой и жизнью. Я выглянул из окна экипажа, когда мы вечером проезжали через Хендон. Бледное зарево, стоявшее над громадным городом, согрело мое сердце, и когда позже кэб загрохотал по мостовой, увозя меня с вокзала Сент-Панкрэс, знакомый уличный шум показался мне самой восхитительной музыкой, какую мне приходилось слышать в последнее время.
Да, мало удовольствия доставил мне этот месяц, посвященный безделью. Я люблю бездельничать, когда не имею на это права, а не тогда, когда это единственное, чем приходится заниматься. Такой уж у меня дурацкий характер. Больше всего я люблю стоять спиной к камину, подсчитывая свои долги, в то время как моя конторка завалена письмами, требующими немедленного ответа. Дольше всего я прохлаждаюсь за обедом, когда у меня много работы на вечер. И если по какой-либо важной причине мне нужно встать особенно рано, тут я как раз люблю поваляться лишние полчасика в постели.
Ах, какое это наслаждение повернуться на другой бок и снова заснуть «только на пять минут»! Неужели есть на свете человек (кроме героя нравоучительных рассказов для детей), который охотно встает с постели? Некоторые совсем не могут вставать в положенное время. Если им нужно подняться в восемь, они лежат до половины девятого. Если обстоятельства меняются и им нужно встать в половине девятого, они спят до девяти. Они напоминают того государственного деятеля, про которого рассказывали, что он всюду аккуратно опаздывает на полчаса. Они применяют всевозможные уловки. Они покупают будильник (затейливое приспособление, которое звонит в неположенное время и будит не того, кого нужно). Они велят Саре Джейн постучать в дверь и разбудить их, и Сара Джейн стучит в дверь и будит их, но они сонно ворчат в ответ: «Слышу!» — и снова преспокойно засыпают. Я знал одного человека, который вставал с постели и, даже принимал холодную ванну, но и это не помогало, так как затем он снова забирался в постель, чтобы согреться.