Во второй книге «О пределах блага и зла» Цицерон приводит цитату из сочинения Эпикура «О конечной цели»: «(Эпикур заявляет), что даже не способен понять, существует ли где-нибудь и что представляет собой какое-то благо, кроме того, которое доставляет нам еда, питье, слух и непристойные наслаждения»[870]. Полагая, что Эпикур говорит в данном месте о кинетических наслаждениях, отличных от статического, Цицерон приходит к заключению о непоследовательности философа — то он полагает высшим благом отсутствие страдания, т. е. статическое наслаждение, то утверждает, что не знает иного блага, кроме чувственных кинетических наслаждений. Однако на самом деле Цицерон передает здесь только часть слов Эпикура; если же прочитать эту цитату полностью — в том виде, в котором ее приводит тот же Цицерон в «Тускуланских беседах», — то противоречие исчезает. Эпикур писал: «Не знаю, что и помыслить благом, если не наслаждения от вкушения, от секса, от слушания музыки, если не те приятные движения, которые зрение получает от красоты, или другие наслаждения, которые вызывает в человеке любое ощущение. И действительно, нельзя утверждать, что благом является только радость ума: ведь под радующимся умом я понимаю надежду на все перечисленные выше наслаждения, то есть надежду на то, что естество, вкушая их, будет свободно от страдания»[871]. Эпикур говорит здесь о двух составляющих блага — телесных наслаждениях и основанной на них радости души. Интересно, что Плутарх в диалоге «Невозможно жить приятно…»[872] называет те же две составляющие словами εὐσταθὲς σαρκός κατάστημα и χαρὰ ψυχῆς; таким образом, мы можем связать перечисленные Эпикуром чувственные наслаждения с упоминаемым у Плутарха «хорошим состоянием тела». Более того, последние слова в цитате из Эпикура — «естество, вкушая их, будет свободно от страдания» (natura is potiens dolore careat) — совершенно определенно свидетельствуют о том, что Эпикур не противопоставлял чувственные наслаждения отсутствию страдания, а, наоборот, рассматривал их в единстве, считая подобные наслаждения непременным условием «хорошего состояния» организма[873]. Удовольствия от вкушения, слушания и созерцания можно объяснить примерно также, как и разобранное выше удовольствие от тепла: человек испытывает разнообразные внешние воздействия, которые являются приятными или неприятными; в первом случае они вызывают наслаждение и обеспечивают «хорошее состояние» организма, во втором случае они приводят к боли и к нарушению этого «хорошего состояния»[874].
Итак, состояние «безболезненности» оказывается неотделимым от какого-либо воздействия на организм и от тех позитивных чувственных наслаждений, которые принято относить к классу кинетических. Такая интерпретация этого состояния подтверждается и некоторыми другими текстами. Так, Эпикур характеризует всякое наслаждение как «претерпевание» — πάθος[875], что заставляет нас видеть в любом наслаждении результат воздействия и не говорить о некоем статическом наслаждении, которое ни с каким воздействием не связано. Трактовка «хорошего состояния» тела как πάθος следует и из слов Плутарха[876], который без всякого различия определяет его то словом εὐστάθεια, то εὐπάθεια: передавая положение эпикурейцев, что душа испытывает радость от хорошего состояния тела, в одном месте он утверждает, что χαρᾶς ἀρχή ἁπάσης ή τῆς σαρκὸς εὐστάθεια[877], в другом же месте говорит о ὑπὲρ σαρκὸς καὶ ἐπὶ σαρκὸς εὐπάθεία τῆς ψυχῆς διαχύσεις[878]. Наконец, только если рассматривать эпикурейское отсутствие страдания как следствие определенного внешнего воздействия, можем мы понять одно цитируемое Плутархом утверждение эпикурейцев, что отсутствие боли входит в человека через поры: «Они [эпикурейцы] полагают, что благо находится в желудке и в прочих отверстиях тела, через которые входит наслаждение и отсутствие боли»[879].
По крайней мере два контекста позволяют нам предположить, что состояние, не связанное ни с каким внешним воздействием и не являющееся «претерпеванием», с точки зрения Эпикура, вообще нельзя расценивать как наслаждение. Во-первых — это приведенный нами ранее пассаж из Лукреция[880], где объясняется, почему не способны страдать и наслаждаться атомы: они не содержат в себе более мелких частиц и потому не способны отвечать на воздействие внешней силы. Второй пример касается уже человека. Принято считать, что человек всеми своими органами испытывает наслаждение всегда, когда не страдает. О том, что это не совсем так, свидетельствует одно замечание Лукреция о наслаждении в органах вкуса. По словам Лукреция, когда соки съедаемой нами пищи оказываются во рту, наслаждение получает нёбо, когда же они проходят через горло и спускаются дальше в желудок, тогда в нёбе больше никакого наслаждения нет[881]. Исследователи, приписывающие Эпикуру учение о статическом и кинетическом наслаждении, полагают, что Лукреций имеет в виду только кинетическое наслаждение: по их мнению, в данном случае пропадает именно кинетическое наслаждение, в то время как нёбо продолжает пребывать в наслаждении статическом. Однако текст Лукреция не дает нам никакого основания для такой интерпретации: по его словам, после того как соки прошли через органы вкуса и нёбо перестало подвергаться их воздействию, оно не испытывает больше вообще никакого наслаждения (nulla voluptas).
870
II 7: testificetur (Epicurus) ne intellegere se posse, ubi sit aut quod sit ullum bonum praeter illud, quod cibo et potione et aurium delectatione et obscena voluptate capiatur; ср. Диоген Лаэрций X 6, см. примеч. 15.
871
nec equidem habeo, quod intellegam bonum illud, detrahens eas voluptates quae sapore percipiuntur, detrahens eas quae rebus percipiuntur veneriis, detrahens eas quae auditu e cantibus, detrahens eas etiam quae ex formis percipiuntur oculis suavis motiones, sive quae aliae voluptates in toto homine gignuntur quolibet sensu. nec vero ita diei potest, mentis laetitiam solam esse in bonis, laetantem enim mentem ita novi: spe eorum omnium, quae supra dixi, fore ut natura is potiens dolore careat (III 41).
873
Гослинг и Тэйлор также используют данный пассаж из «Тускуланских бесед», доказывая несостоятельность атрибуции Эпикуру разграничения кинетического и статического наслаждений (см.:
874
Таким образом, с нашей точки зрения, эпикурейское описание наслаждений в органах чувств следует трактовать точно так же, как и объяснение наслаждений от восполнения недостатка в организме: подобно тому как еда, доставляя наслаждение, избавляет человека от голода, так и приятные ощущения приводят к избавлению от ощущений неприятных. Исследователи склонны противопоставлять эти две категории наслаждений, но никаких оснований для этого в текстах Эпикура мы не находим. Обычно это противопоставление связывают с разграничением двух видов желаний — необходимых и необязательных («Письмо Менекею» 127 и «Главные мысли» XXIX), и полагают, что наслаждения от еды и питья сопутствуют удовлетворению необходимых желаний, а наслаждения от вкусов, запахов и пр. — удовлетворению необязательных желаний. Однако против такой интерпретации свидетельствует замечание в схолиях к «Главным мыслям», где объясняется, что необходимые желания — это, например, желание вообще пить, а необязательное — это желание изысканной пищи и напитков: очевидно, что и те, и другие желания связаны с одними и теми же наслаждениями — с наслаждениями от еды и питья, и Эпикур хочет лишь сказать, что, утоляя голод и жажду, нет никакой необходимости стремиться к более изысканному средству их утоления. Нам могут возразить, что, говоря об удовлетворении необходимых желаний, Эпикур имеет в виду наслаждения желудка, а желания необязательные связывает с наслаждением органов вкуса, и, таким образом, данное разграничение все же имеет отношение к наслаждениям, разным по своему характеру. Однако мы полагаем, что Эпикур и в том, и в другом случае говорит о наслаждениях желудка — по крайней мере, никаких эксплицитных замечаний о наслаждениях в органах вкуса мы здесь не находим. Что же касается наслаждений в органах чувств, то стоит заметить, что их сложно признать необязательными. Ощущать приятный вкус и приятные запахи человеку так же необходимо, как и есть и пить: он не может оградить себя вообще от всяких ощущений, и поскольку он вынужден что-то ощущать, эти ощущения должны быть приятными, иначе они будут вызывать страдание. Скорее, различие между этими двумя категориями наслаждений можно связать с разделением необходимых желаний на необходимые для удобства тела и необходимые для самой жизни («Письмо Менекею» 127) — действительно, испытывая неприятные ощущения, мы только лишь страдаем, а не утоляя голод и жажду, вообще не можем жить; но такое различение для нас сейчас не важно, так как не имеет отношения к проблеме ἀπονία — с точки зрения связи этих наслаждений с ἀπονία все они одинаково необходимы.
876
В одном месте, правда, Плутарх рассматривает отсутствие страдания как ἀπάθεια, обращая против эпикурейцев следующий аргумент («Против Колота» 1123a): τὸ δὲ πόνου καὶ ἡδονῆς μηδὲν εἲναι μέσον οὐκ ἀποφαίνεσθε παρὰ τὴν πάντων αἴσθησιν, ἥδεσθαι τὸ μὴ ἀλγεῖν καὶ πάσχειν τὸ μὴ πάσχειν λέγοντες однако здесь мы скорее всего имеем дело с полемическим перетолкованием идеи Эпикура — об этом см. далее.
879
οἴονται δὲ περὶ γαστέρα τἀγαθον εἲναι καὶ τοὺς ἄλλους πόρους τῆς σαρκὸς ἅπαντας δἰ ὧν ἡδονὴ καὶ μὴ ἀλγηδὼν ἐπεισέρχεται (там же, 1087d).
881
IV 627—629: Deinde voluptas est e suco fine palati; // cum vero deorsum per fauces praecipitavit, // nulla voluptas est dum diditur omnis in artus.