Итак, из нашего рассуждения следует, что Эпикур мог говорить о любом наслаждении и как о движении, и как об отсутствии страдания; таким образом, эти два понятия отнюдь не указывают на два разных вида наслаждения. С нашей точки зрения, все упомянутые выше термины — ἡδονή, κίνησις, ἀπονία, εὐσταθὲς κατάστημα / εὐστάθεια — служат для различных характеристик одного и того же явления, которое заключается в некоем воздействии на организм, приводящем его в естественное состояние, и которое в самом общем смысле именуется словом ἡδονή. Термины, обозначающие отсутствие боли (ἀπονία и μὴ ἀλγηδών), выражают наиболее существенную, негативную характеристику этого явления, позволяющую установить предел величине наслаждений. Что касается выражения «мягкое и приятное движение» (λεία καὶ προσηνὴς κίνησις), то оно определяет физическую природу наслаждения — проникновение в организм приходящих извне атомов и их влияние на совокупность атомов человека[892]. Наконец, терминами εὐσταθὲς κατάστημα и εὐστάθεια («хорошее состояние») Эпикур обозначает состояние организма, испытывающего наслаждения[893].
Итак, мы полагаем, что когда Эпикур называет высшим благом εὐσταθές κατάστημα, он отнюдь не пытается поставить в центр своего этического учения понятие здорового и безболезненного состояния самого по себе, не обусловленного никаким приятным внешним воздействием. Говоря об εὐσταθές κατάστημα и ἀπονία, он не призывает своих приверженцев избегать всякого взаимодействия с окружающим миром; скорее, его теория призвана показать, как можно с помощью самых простых и доступных каждому средств сделать отношения между человеком и миром наиболее гармоничными.
Теперь стоит обратиться к самому, пожалуй, сильному аргументу который могут привести сторонники аутентичности эпикурейской классификации наслаждений — к свидетельству Диогена Лаэрция, подкрепленному цитатой из сочинения самого Эпикура. Как и Цицерон, Диоген полагает, что эпикурейцы выделяли два вида наслаждения; первый вид он называет «катастематическим» наслаждением (καταστηματική), второй — наслаждением «в движении» (ἐν κίνησει)[894]. Далее Диоген ссылается на несколько сочинений Эпикура и его учеников, а в конце приводит собственные слова Эпикура: ό δ’ Ἐπίκουρος ἐν τῷ Περὶ αἱρέσεων οὕτω λέγει ἡ μὲν γὰρ ἀταραξία καὶ ἀπονία καταστηματικαί εἰσι ἡδοναί ἡ δὲ χαρὰ καὶ ἡ εὐφροσύνη κατὰ κίνησιν ἐνεργεία βλέπονται (Эпикур в сочинении «О выборе» говорит так: «Безмятежность и отсутствие боли — это катастематические наслаждения, а радость и веселье наблюдаются в движении и деятельности»).
Кажется, эта цитата действительно должна свидетельствовать о разделении наслаждений на статические (или «катастематические») и кинетические. Однако, если мы будем понимать слова Эпикура таким образом, мы столкнемся с несколькими проблемами. Во-первых, непонятно, почему Эпикур приводит в качестве примера кинетических наслаждений наслаждения души — радость и веселье (χαρά и εὐφροσύνη), тогда как Цицерон, излагая то же самое учение в первых двух книгах «О пределах блага и зла», распространяет это понятие и на наслаждения тела; более того, Цицерон в первую очередь понимает под наслаждениями «в движении» именно телесные чувственные наслаждения[895]. Чтобы разрешить это противоречие, некоторые исследователи видят обозначение телесных наслаждений в слове εὐφροσύνη, однако против такой интерпретации свидетельствует как обычное значение этого слова, его этимология (от φρήν — «ум») и история его употребления[896], так и специальное замечание Плутарха[897], рассматривающего бытование этого понятия в эпикурейской школе: «Что касается тех вещей, которые действительно заслуживают названий “радости” и “веселья”… то благо в них является присущим душе и душевным в подлинном смысле слова» (ἃς δὲ ἄξιον καὶ δίκαιον εὐφροσύνος καὶ χαρὰς νομίζεσθαι… οἰκεῖον τῆ ψυχῆ καὶ ψυχικὸν ἀληθῶς… αὐτῶν τὰγαθόν ἐστι)[898]. Во-вторых, сложно понять, какой смысл в данном утверждении Эпикура должно иметь слово ἐνεργεία («деятельность»). По мнению Мерлана, признающего, что эти проблемы существуют и что до сих пор не предложено удовлетворительного их решения, общий смысл пассажа тем не менее ясен. Однако нам кажется, что именно неверное понимание общего смысла и создает эти сложности, которые вполне можно решить, истолковав фразу Эпикура иначе.
892
О том, что данное выражение являлось определением в принципе любого наслаждения, свидетельствует, помимо приведенных выше пассажей из Плутарха, также одна цитата из письма Эпикура Идоменею, содержащаяся в Progymnasmata Феона (Rhetores graeci / Ed. L. Spengel, II 71, 13): ὢ πάντα ἐμὰ τερπνὰ κινήματα νομίσας — очевидно, что «приятными движениями» Эпикур называет здесь все возможные наслаждения.
893
Говоря о том, что εὐσταθὲς κατάστημα возникает вследствие внешнего воздействия и «приятного движения», мы имеем в виду следование не хронологическое, а только логическое; хронологически же эти два аспекта наслаждения могут сосуществовать. Это очевидно по крайней мере в ситуации наслаждений в органах чувств: они пребывают в безболезненном состоянии, пока продолжается приятное воздействие на них. Если говорить о наслаждении от еды, то его можно трактовать двумя способами. Возможно, здесь «приятное движение» предшествует отсутствию страдания — сначала мы едим, и только после этого мы сыты. С другой стороны, можно предполагать, что в данном случае под «движением» Эпикур понимал не только процесс еды, но вообще весь процесс воздействия частиц поглощаемой пищи на частицы человеческого тела — процесс, не прекращающийся, когда человек поел, а продолжающийся все то время, пока он сыт; в этом случае сытость должна представляться Эпикуру состоянием не статическим, а динамическим, постоянно поддерживаемым благодаря воздействию внешней силы.
895
Помимо приведенного в начале нашей статьи определения кинетического наслаждения в I 37 — quae suavitate aliqua naturam ipsam movet et iucunditate quadam percipitur sensibus, ср. также II 6: quam sensus accipiens movetur et iucunditate quadam perfunditur, и II 32: quae permulcet sensus; в II 7 Цицерон относит к этому виду наслаждения от еды, питья и секса и удовольствие, которое получают уши от приятных звуков.
898
Мерлан, признающий, что употребление слова εὐφροσύνη для обозначения телесных наслаждений выглядит несколько странным, утверждает тем не менее, что «такую интерпретацию едва ли можно исключить» (