Священные ритуалы — чисто человеческие. Элементарные их формы связаны с магией, то есть активной попыткой манипулировать природой и богами. Росписи верхнего палеолита в пещерах Западной Европы говорят об особой значимости промысловых животных. Первобытные художники изображали копья и стрелы, направленные в тела животных. На других рисунках мы видим мужчин, танцующих вокруг убитой дичи или стоящих перед животными со склоненной головой. Возможно, эти рисунки — колдовство, связанное с внушением: предполагалось, что изображенное на рисунке повторится в реальной жизни. Предварительное действие сопоставимо с намеренными движениями животных, которые в ходе эволюции часто ритуализировались и превращались в коммуникативные сигналы. Виляющий танец пчелы — это миниатюрная репетиция полета от улья к месту сбора нектара. «Прямой отрезок», расположенный в центре танца-восьмерки, является очень важной частью процесса. Его направление и продолжительность передают масштабы реального полета. Первобытный человек легко понял бы смысл такого сложного поведения животных. Магия была, и в некоторых обществах остается, уделом особых людей — шаманов, колдунов, прорицателей. Считалось, что только они обладают тайными знаниями и умеют общаться со сверхъестественными силами природы. Неудивительно, что влияние таких людей порой превышало влияние вождей племени.
Антрополог Рой А. Раппапорт недавно доказал, что священные ритуалы мобилизовывали и сплачивали первобытные общества, то есть обеспечивали прямое и биологическое преимущество{188}. Церемонии несли в себе информацию о силе и богатстве племен и семей. У марингов Новой Гвинеи на войну людей призывают не вожди и не какие-то другие лидеры. Группа исполняет ритуальный танец, и мужчины демонстрируют свою готовность оказать племени военную поддержку тем, присоединяются к танцу или нет. Затем племя может точно определить свою военную мощь, подсчитав количество воинов. В более развитых обществах устраиваются военные парады, сопровождаемые символами собственного величия и ритуалами государственной религии. Цель подобной демонстрации абсолютно та же. Знаменитые церемонии с раздачей подарков у индейцев с северо-западного побережья позволяли людям продемонстрировать свое богатство количеством сделанных ими даров. А затем вожди могли направить энергию групп на производство новых товаров, тем самым повышая влияние семей.
Ритуалы также упорядочивали отношения, в которых могла возникнуть неопределенность и вредная для общества неточность. Лучшими примерами подобного режима общения служат ритуалы перехода. Процесс взросления и превращения мальчика в мужчину в биологическом и психологическом смысле идет очень медленно. Всегда есть моменты, когда он ведет себя словно ребенок, хотя стоило бы уже вести себя по-взрослому, и наоборот. Обществу трудно определить его как ребенка или как взрослого. Ритуал перехода устраняет неопределенность, решительно меняя правила классификации: вместо непрерывного градиента возникает дихотомия. Кроме того, такой ритуал укрепляет узы, связывающие юношу со взрослыми мужчинами, которые его принимают.
Склонность человеческого разума решать проблемы путем двоичной классификации проявилась и в колдовстве{189}. Психологическая этиология колдовства была великолепно реконструирована такими учеными, как Роберт А. Левайн, Кит Томас и Моника Уилсон. Они сумели открыть основные мотивы, которые оказались отчасти эмоциональными, а отчасти рациональными. Во всех обществах шаманы либо занимались целительством, либо насылали проклятия. Пока роль шамана не оспаривалась, он сам и его род наслаждались всеми преимуществами власти. Если же действия шамана были не только позитивными, но еще и освященными особым ритуалом, то они способствовали укреплению и процветанию общества. Биологические преимущества института колдовства очевидны.