Эмпирические исследования IP, СР и DP раскрыли чрезвычайно богатые функциональные структуры, дополняющие лексические проекции существительных и глаголов. Это открытие, начатое где-то в середине 1980-х гг., в последнее время вызвало автономные исследовательские проекты — «картографические» проекты, целью которых является составление максимально подробных карт синтаксических конфигураций. Результаты картографических исследований в конце 1990-х гг. и текущие работы (см., к примеру, статьи в сб. (Cinque 2001; Belletti 2004; Rizzi 2004)), хотя и ведут к более богатым синтаксическим представлениям, чем считалось еще несколько лет назад (IP, СР и DP обозначают структурно сложные зоны, а не единичные слои), тем не менее, подкрепляют точку зрения о сущностном единообразии естественных языков. С одной стороны, подтверждается фундаментальная неизменность функциональных иерархий, хотя представления синтаксических конфигураций обретают большую реалистичность и дробность, чем в более ранних работах (особо в этой связи хочется отметить результаты исследования структуры предложения в (Cinque 1999)). С другой стороны, все филигранные структуры предложений и составляющих складываются из одного строительного материала — минимальной структуры, возникающей в результате фундаментальной структурообразующей операции merge ‘сцепить’ в системе (Chomsky 1995 а). Лексикон функциональных элементов оказывается намного богаче, чем считалось прежде, но фундаментальные исчисления, нанизывающие элементы один к одному, являются элементарными и единообразными для всех категорий и всех языков.
Открытие глубины и широты межъязыкового единообразия позволило мыслить УГ как непосредственный компонент конкретных грамматик, и притом наиболее важный их компонент; в свою очередь параметрические модели внедрили соответствующий специальный язык для расширения и углубления процесса открытия межъязыкового единообразия. Таким образом, разработка моделей и отточенность эмпирических открытий, в которых эти модели коренятся, идут рука об руку на протяжении двадцати последних лет.
Минималистская программа
6.1. К истории вопроса
Подход принципов и параметров обеспечивает потенциальное решение логической проблемы усвоения языка, одновременно разрешая напряжение между дескриптивной и объяснительной адекватностью: усвоение очень сложных грамматических моделей можно проследить к врожденным принципам и ограниченному процессу отбора вариантов. Таким образом, в каком-то смысле наблюдаемые свойства конкретной грамматики получают объяснение, ведь они сводятся к свойствам УГ и ограниченному остатку. Далее встает ряд вопросов, касающихся самой формы УГ: поддаются ли свойства УГ дальнейшему объяснению или же процесс объяснения должен остановиться на текущем состоянии нашего понимания? С одной стороны, не исключено, что более глубокое понимание физического субстрата УГ дало бы дальнейшие объяснения существования некоторых из ее свойств: вполне может быть так, что принципы структурной организации и интерпретации языковых выражений имеют ту форму, которую мы наблюдаем, а не какую- либо другую вообразимую форму, в силу некой необходимости, внутренне присущей вычислительной технике, т. е. соответствующим структурам мозга. С другой стороны, подробное исследование физического субстрата — это отдаленная цель, ожидающая крупных продвижений в науках о мозге (не говоря уже о деле еще более далекого будущего, когда будут исследованы соответствующие эмбриологические и генетические факторы), и при этом вполне может потребоваться введение совершенно новых понятий. Для того чтобы связать и интегрировать функциональное моделирование и изучение исчисления на клеточном уровне, как подчеркивается в гл. 3 настоящей книги, могут оказаться необходимыми крупные эмпирические открытия и концептуальные прорывы. А какие направления можно развивать на ближайшую перспективу? Здесь-то и вступают в. игру минималистские вопросы.
Идея о том, что язык может быть устроен экономно, продиктована разнообразными соображениями. Уже многие труды в структуралистской традиции указывали, что организация языковых инвентарей подчиняется неким принципам экономии (см. недавнее обсуждение соссюровской идеи о том, что «dans la langue il пу a que des differences» [в языке нет ничего, кроме различий] + , в терминах принципа блокирования в (Williams 1997)). В традиции порождающей7 грамматики попытки дать критерий оценки для отбора конкурирующих способов анализа систематически базировались на идее простоты, и выше всего ценились те решения, сложность которых была минимальной (наименьшее число элементов, наименьшее число правил). Непосредственное отражение этих идей можно также найти в изучении употребления языка, где попытки определить степень сложности основывались на количестве вычислительных операций, которые надо было совершить (как в «теории деривационной сложности»; критическое обсуждение см. в (Fodor; Bever, and Garrett 1974)). Такие принципы, как «избегай местоимения», также предполагали выбор наиболее элементарной формы, совместимой с грамматичностью (в частности, опущение местоимений, насколько возможно, следует предпочитать выражению местоимений), — эта идея имеет связь с подходом Грайса8 к успешному применению языковых структур в разговоре. Позднее идея «избегай местоимения» была генерализована и в результате возникли принципы структурной экономии (см., например (Cardinaletti and Starke 1999; Giorgi and Pianesi 1997; Rizzi 1997 b)), которые вынуждали выбирать минимальную совместимую с грамматичностью структуру. С середины 1980-х гг. принципы репрезентационной и деривационной экономии вышли на передний план синтаксической теории. (Введение понятий и техник минималистского синтаксиса см. также в (Radford 1997; Uriagereka 1998).)