Характерным признаком плача считаются слезы. Без слез этот процесс и не расценивается как плач. Когда говорят, что животные не плачут, то имеют в виду в первую очередь то обстоятельство, что животные не проливают слез.
Выражения «слезы душат», «слезы подступают к горлу» свидетельствуют о взаимосвязи процесса проливания слез с горловым спазмом, сужающим голосовую щель и изменяющим характер дыхания.
Однако слезы не являются специфической принадлежностью только плача. Они могут выделяться и в других случаях, в том числе и во время смеха. По замечанию Чарлза Дарвина, «<...> у всех человеческих рас громкий смех приводит к выделению слез более обильному, чем какая-либо другая причина, исключая страдания» (Дарвин 1896: 128).
В мимическом отношении смех и плач также имеют много общего. Гримасы того и другого подчас довольно трудно отличить друг от друга.
Смех и плач принято считать антиподами: первый служит выражением радости, второй — печали. Причины этому, как мы уже говорили, лежат в исторической и семантической областях. Однако, рассматривая смех и плач под таким углом зрения, мы имеем в виду только одну ипостась этих феноменов — знаковую, коммуникационную. Она же их и разъединяет.
Другая ипостась смеха и плача, которая главным образом и делает их феноменами, выражается в том, что в большинстве случаев они служат одной цели — сбросу нервного напряжения.
Любая эмоция может стать опасной для человека, если она превосходит определенный эмоциональный порог и перерастает в аффект (Р. Провайн приводит ряд примеров летального исхода от сильной радости, см.: Provine 2001: 182—183). Аффектированные радость и горе сходны в воздействии на человека — он «не помнит себя», «теряет голову», «становится словно пьяный». Характерны его реакции — вокальные, респираторные и двигательные, причем все они проявляются в бурной форме. Многие виды животных в состоянии повышенного нервного напряжения ведут себя аналогичным образом, так что в этом отношении человек — типичный представитель животного мира.
Можно ли говорить в подобных случаях о голосовых звуках как о знаках?
По-видимому, да, но в самой малой степени. В основном же они издаются, чтобы подобно энергичным движениям конечностями сбросить нервный заряд путем повышенной активности дыхательных и голосовых мышц.
Но в отличие от животных у человека сформировались два дополнительных нейтрализатора напряжения — смех и плач. Оба вокально-респираторного типа. Раз у животных нет таких нейтрализаторов, то, наверное, они им и не требуются. Иными словами, вместе с цивилизацией человек развил в себе и больший диапазон состояний нервной системы{78}. На наш взгляд, верхний предел этого диапазона прямо связан с общей повышенной сексуальностью Homo sapiens (об этом ниже), а также — и довольно часто — с невозможностью реализовать ее следуя спонтанным желаниям и фантазиям. О подавлении культурой сексуальных порывов человека говорилось многократно. Вильгельм Райх, например, считал «застойную сексуальность» основным источником энергии невроза:
На протяжении примерно двух лет в моем распоряжении оказалось достаточно материала, чтобы сделать вывод: нарушение генитальности не является, как полагали до сих пор, лишь одним из симптомов невроза среди других, это — важнейший симптом (Райх 1997: 90){79}.
(Безусловно, любое подавленное желание — не только сексуальное — питает невроз. И вообще, стоит лишь что-то запретить, на что раньше и внимания-то не обращалось, как оно сразу же начинает будоражить психику и становиться желанным — «запретный плод сладок».)
Есть и еще одна причина, способствующая развитию указанной выше функции смеха и плача. В случае повышенного нервного напряжения культурные нормы поведения предписывают человеку избегать таких реакций, как интенсивные телодвижения, прыжки, катанье по земле, хотя он всё равно это совершает. Так что у культурного Homo sapiens на поверку остается довольно малый выбор средств для компенсации стресса.
В большинстве описаний действия механизмов смеха и плача во главу утла ставится специфическая форма дыхания: на смену вдоху следует не просто выдох, а целая серия отдельных выдохов, общая продолжительность которых значительно превышает длительность вдоха.