Можно ли хотя бы в одном из этих примеров сказать о «ржании» как о смехе? Безусловно, нет.
«Ржание» упоминается в церковном документе при обличении языческих игр на Владимирском соборе 1274 года: «<...> вкупе мужи и жены, яко и кони вискають и ржуть, и скверну деють» (цит. по: Успенский 1994/2: 134).
Возможно, именно такая «скверна» изображена в приписываемой И. Баркову эротической поэме конца XVIII века:
Суть «ржания» присутствующих в данной сцене разъясняется в самом тексте — они «ржут» от предвкушения полового акта. Хотя «ржание» здесь может быть понято и как смех, ведь присутствующие «ржут» «в восторге превеликом».
Такое «двусмысленное» «ржание» — нередкое явление в фольклоре. Как правило, это относится к ситуациям с эротической окраской:
Ни в одном из данных примеров нельзя определенно сказать, что в них означает «ржание» — смех это или половое возбуждение. Всё зависит от того, с какой точки зрения смотреть: с современной или с той, которую мы часто обнаруживаем в фольклоре, — традиционной, имеющей древнее происхождение. В последнем случае смех, веселье и секс часто рассматриваются как явления одного порядка.
Алекс Флегон в книге «За пределами русских словарей» выделяет особый — «жеребячий» — смех. Он дает ему два толкования. Первое — в общепринятом смысле, как громкий смех, и второе — как «смех, вызванный похабными анекдотами» (Флегон 1993: 112). Вполне возможно, что основой для последнего толкования явилась следующая частушка:
В «заветной» сказке «Бабье пятно» (собрание Н. Е. Ончукова) «ржут» три действующих лица. Предыстория сцены такова. Казак сожительствует с женой попа. Но в силу разных перипетий сказки он обещает попу выставить его жену в комическом свете. Казак говорит попадье: «Матушка, как вчера батюшко с кобылой обращался, мы так попробуем». И дальше: «Одел попадье на спину седёлко, узду, в клети была кропильница стара, он ей [в жопу] затыкнул вместо хвоста. Попадья стоит в углу, а казак — в другом, она и ржет как лошадь, и он ржет, друг дружке навстречу и бежат. Достойно зазвонили, а поп у окошечка и слушат; и поп со-ржал под окошком <...>» (Ончуков 1996: 55).
В данном случае «ржание» третьего действующего лица, попа, — скорее смех от комичности увиденного. То, что он издает те же звуки, что и остальные, — «ржет», означает существование некой взаимосвязи между «ржанием» всех троих. Не будем забывать и об эротичности сцены.
Образ «ржущего» попа переходит из текстов архаического типа в более современные:
Данная ситуация в какой-то мере напоминает предыдущую: поп — наблюдатель, он «ржет», сцена комична и эротична.