Показательна сравнительная характеристика половой жизни человека и приматов, произведенная Десмондом Моррисом:
Совершенно очевидно, что мы ведем гораздо более интенсивную половую жизнь, чем любые другие приматы, включая наших ближайших сородичей. У них длинная фаза ухаживания отсутствует. С трудом любые мелкие или крупные обезьяны развивают продолжительные парные отношения. Предкопуляционные паттерны кратки и обычно состоят не более чем из нескольких гримас и простых вокализаций. Само совокупление также очень короткое. (У бабуинов, например, время от начала спаривания до эякуляции составляет не более семи-восьми секунд, с количеством тазовых толчков не более пятнадцати, часто менее.) Самка не показывает, что она испытывает какой-либо вид кульминации. Если здесь и есть нечто, могущее быть названным половым удовлетворением, то это никак нельзя сравнить с оргазмом у женщины наших видов.
Период сексуальной восприимчивости у самки мелкой или крупной обезьяны более ограничен. Обычно он продолжается около недели или немного больше в ее месячном цикле. Это даже прогресс по сравнению с низшими млекопитающими, где реальное время овуляции лимитируется более жестко, но в наших собственных видах тенденция приматов к удлинению времени рецептивности достигла такого предела, что женщина стала рецептивной фактически круглосуточно на протяжении всего календарного года. Во время беременности и кормления детеныша самка мелкой или крупной обезьяны перестает бытъ сексуально активной. Наши же виды распространяют свою сексуальную активность и на эти периоды, так что существует только короткое время до и после родов, когда сожительство строго лимитировано.
Несомненно, голая обезьяна (так автор называет Homo sapiens. — B. 3.) — самый сексуальный из всех живущих ныне приматов» (Morris 1994: 42—43. Курсив мой){111}.
Эрик Берн в этом смысле вообще ставит современного человека на первое место среди всех млекопитающих:
<...> нынешние люди гораздо более похотливы, развратны и распутны, чем наши предшественники, жившие в пещерах, или чем те, которые жили в первобытных обезьяньих лесах еще до того, как они стали людьми, поскольку человек — самое сексуальное из существующих млекопитающих, почти всегда готовый к совокуплению, в любой день недели и в любую фазу луны (Берн 2000: 81. Курсив мой).
Обратим внимание на начало цитаты, на мысль о том, что у нынешних людей сексуальность выше, чем у «наших предшественников, живших в пещерах». Подобное заключение было сделано исследователями, изучавшими половую жизнь современных примитивных народов. Так, Гавелок Эллис приводит ряд доводов, свидетельствующих, по его мнению, о более сильной сексуальной активности у цивилизованных народов по сравнению с нецивилизованными. Один из доводов — наличие у дикарей множества разного рода половых табу:
Существует большое количество постоянно повторяющихся ситуаций в первобытной жизни, когда требуется половое воздержание и когда твердо уверовано, что страшные беды могут быть навлечены его нарушением — в течение войны, после победы, после праздников, во время траура, в поездках, на охоте и рыбалке, в большом количестве сельскохозяйственных и производственных занятий.
Можно с уверенностью утверждать, что легкость, с какой дикарь воздвигает эти препятствия для половых отношений, сама по себе свидетельствует о слабости его полового влечения (Ellis 1936/Ι: ΙΙ 263).
Надо полагать, что подобного рода предписания многих религий берут свое начало в первобытных половых табу. Вот, например, что пишет Н. Л. Пушкарева о половой жизни брачных пар у древних русов и московитов X—ХVΙΙ веков: «При строгом соблюдении христианских запретов, на интимные отношения у женщин (и супругов вообще) в средневековой Руси и Московии Нового времени должно было оставаться не более 5—6 дней в месяц» (Пушкарева 1996: 71).
Видим ли мы и в данном случае свидетельство «слабости полового влечения»? Вероятно, все-таки сексуальный потенциал у людей Средневековья в целом был гораздо выше, чем у их древних предков. Такие литературные произведения, как «Декамерон» Боккаччо (середина ХΙV в.), изобилуют примерами нарушения половых запретов. Что тогда говорить о расцвете Ренессанса с его прославлением физической любви?
Еще одним свидетельством роста половой потенции Homo sapiens может послужить факт увеличения числа праздников в году применительно к каждому отдельному народу. Имеется в виду, что праздник в первооснове — это брачный сезон (об этом см. предыдущую главу наст. изд.). Если у древних пралюдей предположительно существовал только один праздник (брачный сезон) в году, то уже в XIX веке, например, в России «число праздничных дней оказывается, смотря по местностям, в 120—140 и даже в 150 дней» (Ермолов 1905:84—85). Самым распространенным праздником года стало воскресенье. «Воскресенье — на веселье», — говорится в русской поговорке. Церковь в ряде случаев запрещала половые отношения по праздникам, и есть сведения, что пережитки этих запретов еще существовали в XX веке (см.: Кабакова 2001: 205-206), однако же фольклор говорит о том, что и нарушение половых табу любого рода нередко расценивалось в последние столетия как самое обычное дело: «Мы люди грешные, не можем без греха жить, не можем не еть» (Афанасьев 1997: 72){112}.