Он вспоминает, что призрак цветущего вечно Гомера,Вставший оттуда пред ним, проливая соленые слезы,Стал говорить и природу вещей объяснять ему словом.А потому надлежит изучить нам внимательно вещиВысшие: то, по какому закону свершают движеньеСолнце и месяц и силой какой управляются вещиЗдесь, на земле, а затем мы рассмотрим внимательным оком,Что же собой по природе наш дух и душа представляют;Также те вещи, которые, нам наяву представляясь,Ум наш пугают во сне и в припадке тяжелой болезни,Так что нам кажется, будто мы явственно видим и слышимМертвых, останки которых давно уж прияты землею.
Я не скрываю в душе: рассуждения темные грековОчень мне трудно стихами латинскими выразить точно.Кроме того, в выражениях новых сказать я о многомДолжен ввиду новизны содержанья и бедности речи.Но твои доблести, Меммий, а также надежда на радостьСладостной дружбы твоей все ж к работе меня вынуждаютИ заставляют меня посвящать ей бессонные ночиВ поисках слов и стихов подходящих, при помощи коихМне б удалось озарить твою душу познания светом,Чтобы ты видеть мог ясно глубоко сокрытые вещи.Ныне не стрелами яркими дня и не солнца лучамиНадо рассеивать ужасы и помрачение духа,Но изучением и толкованьем законов природы.Первоначальное правило ставит природа такое:Из ничего даже волей богов ничего не творится.Страх суеверный однако же смертных настолько объемлет,Что и в вещах, наблюдаемых здесь, на земле и на небе,Многое соизволеньем богов объяснять они склонны,Главной причины явлений добиться никак не умея.Раз мы уверены в том, что ничто создаваться не можетИз ничего, то вернее поймем мы предмет изученья:Именно то, из чего могут вещи родиться, а также —Где, каким образом зиждется все без участья бессмертных.