Вот так, под неослабным надзором Пирамида, я изо дня в день переворачивал наизнанку уже готовую пьесу. Старательно записал все, что казалось особенно нелепым и фальшивым. Вложил в уста картонных героев самые неестественные речи, заставил их проявлять самые пошлые чувства. Пирамид мирно мурлыкал, а я следил за тем, чтобы каждая из марионеток делала именно то, что считала необходимым дама с лорнетом во втором ряду бельэтажа. В итоге старик Хьюсон заявил, что пьеса продержится пятьсот вечеров, не меньше.
Но хуже всего то, – вздохнул Дик, – что мне совсем не стыдно. Напротив, я даже доволен.
– Так что же это за зверь? – спросил я со смехом. – Злой дух?
Существо удалилось в соседнюю комнату и через открытое окно проследовало на улицу. Зеленые глаза больше не гипнотизировали, и разум начал постепенно светлеть.
– Не иронизируй. Ты не прожил с ним рядом целых полгода, – невозмутимо ответил Данкерман, – и все это время не ощущал на себе неподвижный таинственный взгляд. Причем я не один такой. Знаешь Кэнона Уичерли, великого проповедника?
– К сожалению, не могу похвастаться обширными познаниями в истории современной церкви, – ответил я. – Но имя, конечно, знакомое. Так что же он?
– Служил в Ист-Энде, – пояснил Дик. – Десять лет кряду трудился, бедный и неведомый, и вел ту благородную, героическую жизнь, которая даже в наши дни выпадает на долю некоторых священнослужителей. Теперь же пророчествует в современной, модной христианской церкви Южного Кенсингтона, ездит на службу в экипаже, запряженном парой чистокровных арабских лошадей, и разгуливает в жилете, изящные линии которого кричат о процветании. На днях приходил ко мне от имени княгини Н.: они собираются поставить одну из моих пьес в интересах Фонда помощи нуждающимся викариям.
– И что же, Пирамид его разубедил? – уточнил я с едва заметной усмешкой.
– Нет, – возразил Дик. – Насколько могу судить, он одобрил план. Дело в том, что стоило Уичерли появиться в комнате, как кот тут же подошел и принялся нежно тереться о ноги. А святой отец все время его поглаживал. К тебе зверь отнесся так же? – добавил приятель с легкой улыбкой.
Я отлично понял смысл последних слов.
На некоторое время Дик Данкерман исчез из поля зрения, хотя известия о нем доносились постоянно: парень быстро и уверенно продвигался к положению самого успешного драматурга современности. О Пирамиде я совсем забыл. Но однажды, не так давно, по-приятельски зашел к одному художнику, который недавно выбрался из тьмы голодной неизвестности и сейчас купался в теплых лучах популярности. Из дальнего угла студии на меня неподвижно смотрели знакомые зеленые глаза.
– Не может быть! – воскликнул я и поспешил пристальнее рассмотреть их хозяина. – Неужели у тебя поселился кот Дика Данкермана?
Художник на миг отвлекся от мольберта и кивнул.
– Да, – ответил он. – Нельзя жить одними идеалами.
Я все вспомнил и поспешил сменить тему.
С тех пор мне довелось встречать Пирамида в жилищах многих друзей. Каждый давал черному коту новое имя, но я уверен: зверь один и тот же. Зеленые глаза спутать невозможно. Он неизменно приносит удачу, вот только хозяева после этого уже не очень похожи на самих себя.
Порой сижу и прислушиваюсь: не скребется ли кто-нибудь в дверь?
Уибли и дух[4]
Признаюсь честно: мне ни разу не довелось лично встретиться с духом, проживавшим в доме адвоката Уибли. Однако самого Уибли я знал хорошо, а потому и о его ближайшем соседе слышал немало интересного.
Дух был исключительно предан Уибли, а Уибли чрезвычайно любил духа. Сам я потусторонними явлениями никогда не интересовался, и ни одно привидение, в свою очередь, не проявляло интереса к моей скромной персоне. Но у меня есть друзья, которым они покровительствуют, а потому сознание мое открыто и готово к обсуждению темы. О духе Уибли хочется говорить со всем возможным уважением. Следует признать, что создание отличалось трудолюбием и добросовестностью, так что жить с ним рядом было, должно быть, очень приятно. Единственное, что можно поставить ему в укор, – это очевидное отсутствие здравого смысла.
Дух появился в доме вместе с резным секретером, который Уибли купил на Уордур-стрит, приняв за дубовый. На деле же мебель оказалась сделанной из каштана, причем в Германии. Поначалу обитатель вел себя вполне прилично и не произносил ничего, кроме «да» и «нет», да и то исключительно в тех случаях, когда к нему обращались.