Он разбудил Кристину на рассвете.
– Возьми эти письма, Кристина. Когда разнесешь их все, но не раньше, отправляйся к Йену. Скажи, что я жду его по одному делу. – Он поцеловал ее и, казалось, нехотя отпустил.
– Я ненадолго, – улыбнулась девушка.
– Все расставания случаются ненадолго, – ответил Снайдерс.
Старый Николас предвидел сложности, которые у него возникнут. Довольный Йен отнюдь не имел желания снова становиться сентиментальным молодым глупцом, готовым посадить себе на шею нищую жену. У Йена были другие мечты.
– Пейте, мой друг, пейте, – поторапливал Николас, – пока я не передумал. Кристина, выйдя за вас замуж, станет самой богатой невестой в Зандаме. Вот соглашение. Прочитайте его, да побыстрее.
Тогда Йен согласился, и мужчины выпили. И снова между ними пролетело дуновение, как в прошлый раз, и Йен на мгновение закрыл руками глаза.
Но этого ему, наверное, делать не стоило, потому что в тот самый момент Николас схватил документ, лежавший на столе подле Йена. Через секунду бумага уже пылала в огне.
– Не так беден, как вы думали! – послышался скрипучий голос Николаса. – Не так беден, как вы думали! Я смогу все построить снова, все заново! – И это существо с отвратительным смехом приплясывало, размахивая высохшими руками у огня, чтобы Йену не удалось спасти горящее приданое Кристины, пока оно не превратится в пепел.
Йен ничего не сказал Кристине. Так или иначе она все равно вернулась бы к нему. Николас Снайдерс выгнал ее, разразившись проклятиями. Она ничего не понимала, кроме того, что Йен снова был с ней.
– У меня словно ум за разум зашел, – говорил Йен. – Пусть нас приведет в чувство свежий морской бриз.
С палубы корабля Йена они долго смотрели на старый Зандам, пока он не исчез из виду.
Кристина всплакнула при мысли, что никогда больше не вернется туда, но Йен успокоил ее, а потом новые лица заменили собой старые.
Старый Николас женился на даме Тэласт, но, к счастью, жить и творить зло ему оставалось всего несколько лет.
А Йен не скоро еще рассказал Кристине всю историю целиком, но она показалась ей совершенно невероятной. Видимо, Йен пытался таким образом объяснить тот странный месяц своей жизни, во время которого увивался за дамой Тэласт. И все же, конечно, Кристину удивляло, что Николас на протяжении того же короткого месяца вел себя совсем по-другому.
«Вероятно, если бы я не сказала ему, что люблю Йена, он не взялся бы вновь за старое. Бедный старый джентльмен! Несомненно, до этого его довело отчаяние».
Город у моря[8]
Хронисты, создающие историю этого плоского, продуваемого всеми ветрами побережья, утверждают, что в давние времена пенистые океанские волны хозяйничали дальше, на востоке. А там, где сейчас среди предательских песчаных рифов плещется холодное Северное море, когда-то простиралась суша. В те дни между монастырем и морским простором стоял город, окруженный стеной толщиной в двенадцать камней. Каждый, кто приближался к берегу, издалека видел семь высоких башен и четыре добротные церкви. Город славился богатством и неприступностью. Монахи любили смотреть со своей горы вниз и из монастырского сада с интересом наблюдали за мирской суетой. На узких улицах шла оживленная торговля, верфи и причалы гудели разноязыким говором, а яркие мачты кораблей качали тяжелыми головами над мансардами и причудливо раскрашенными дубовыми фронтонами зажиточных домов.
Город процветал до той поры, пока одной греховной ночью не принес зло Господу и людям. Время было суровое, и обитавшим на побережье саксам приходилось нелегко: датские морские пираты сновали возле устья каждой судоходной реки, издалека чуя наживу. Они нередко появлялись в водах Восточной Англии, но еще чаще разбойников видели зоркие часовые города семи башен. Когда-то город стоял на твердой земле, а теперь покоится под толщей воды, на глубине двадцати морских саженей. Не раз возле толстых каменных стен бушевали кровавые схватки. С хриплыми стонами умирающие мужчины, с отчаянными криками покалеченные женщины и безжалостно израненные дети по пути на небеса стучались в ворота монастыря и призывали смиренных монахов оставить постели и вознести молитвы за пролетавшие мимо души.
Но настало время, когда и на эту многострадальную землю снизошел покой. Датчане и саксы договорились мирно жить по соседству: Восточная Англия – обширный край, и места хватало всем. Люди возрадовались, ибо все давно устали от вражды, и мысли каждого обратились к уютному, теплому уголку у очага. Бородатые датчане засунули за пояс теперь уже безобидные топоры и отправились бродить по щедрой земле в поисках удобного, никем не занятого местечка, где можно было бы без помех построить дом. Так и случилось, что на закате Хаафагер вместе с сородичами подошел к городу семи башен, который в те далекие дни стоял на неширокой полосе суши между монастырем и морем.